Мы все же решили на минутку спуститься на землю, правда подругой причине. Большая часть провизии, заготовленной профессором, былаупакована в жестянки по новому, только что изобретенному кем-то способу,остальная была свежая. Когда едешь в Великую Сахару с бифштексом из штатаМиссури, нужно быть осмотрительным и держаться повыше, где прохладная погода.Наши припасы сохранялись хорошо, пока мы не провели столько времени внизу средимертвецов. От этого у нас испортилась вода, а от бифштекса пошел такой дух, чтоангличанину он, может, показался бы в самый раз, но для американцев, пожалуй,был слишком крепок, – так по крайней мере заявил Том. Вот мы и решилиспуститься вниз на львиный базар и поглядеть, нельзя ли там чем-нибудьпоживиться.

Втащив лестницу на борт, мы опустились пониже, но с такимрасчетом, чтобы звери не могли нас достать, а потом сбросили вниз веревку соскользящей петлей и подняли наверх мертвого льва – небольшого, понежнее, апотом еще тигренка. Прочую братию нам пришлось отгонять пистолетом, а не то онивмешались бы в это дело и принялись бы нам помогать.

Мы содрали с зверей шкуры, отрезали от каждой туши побольшому куску мяса, а остальное выкинули за борт. Насадив на крючки мяснуюнаживку, мы принялись удить рыбу. Шар стоял на подходящей высоте над озером, имы поймали множество отличной рыбы. Ужин у нас получился на редкость – жаркоеиз льва, жаркое из тигра, жареная рыба и горячие кукурузные лепешки. Ну, а мненичего лучше и не надо.

На закуску у нас были фрукты, мы их сорвали с верхушкиодного высоченного дерева. От корней до верхушки на этом дереве не было ниодной ветки, и только на самом верху торчал пучок листьев – вроде метелки изперьев, которой пыль смахивают. Это была пальма – ясное дело. Пальму всякийвмиг узнает по картинкам. Мы поискали на ней кокосовых орехов, но их неоказалось. На этой пальме висели только большие пучки каких-то ягод вродекрупных виноградин, и Том сказал, что это, наверно, финики, – он про них в"Тысяче и одной. ночи" и в других книжках вычитал. Конечно, это,может, и вправду были финики, ну, а может, это вовсе яд. Вот мы и решилиобождать немножко и посмотреть, едят их птицы или нет. Оказалось, что едят, нутогда и мы тоже стали есть. Ох, и вкусные же они были!

Мало-помалу начали слетаться какие-то огромные птицы. Онисадились на дохлых зверей и принимались храбро клевать какого-нибудь льва, дажеесли с другого конца его уже другой лев грыз. Лев прогонит птицу, но не успеетон опять за дело приняться, а она уж снова тут как тут.

Птицы прилетали со всех сторон. Когда они были так далеко,что простым глазом не разглядеть, то можно было увидеть их в подзорную трубу.Падаль была еще слишком свежая, и от нее ничем не пахло – за пять миль птицетакого запаха никак не учуять, и потому Том сказал, что они не по запаху мясонаходят, они его видят.

Вот это зрение так зрение! Том сказал, что за пять миль кучадохлых львов выглядит не больше ногтя, и он не понимает, как птицы могутразглядеть такую фитюльку с такого большого расстояния.

Нам показалось очень странно и неестественно, что левпожирает льва, и мы подумали, что, может, они вовсе не родня. Но Джим сказал,что это все равно. Он сказал, что свинья любит есть своих собственных детей, ипаук тоже, и что, наверно, лев почти такой же безнравственный, может толькочуть-чуть поменьше. Он сказал, что лев, наверно, не станет есть своего родногоотца, если только узнает его, ну а зятя своего он наверняка сожрет, когда оченьсильно проголодается, а что касается тещи, то ее в любой момент. Ну даизвестно, что от рассуждений толку мало. Рассуждай хоть до тех пор, покудакоров с поля пригонят, и все равно ни до чего не додумаешься. Потому мы этодело бросили.

Обыкновенно в пустыне по ночам бывает очень тихо, но на этотраз мы услышали концерт. На ужин собралось множество всяких зверей – визгливыеподлые твари, про которых Том сказал, что это шакалы, и еще какие-то сизогнутыми спинами, – их он называл гиенами. Вся шайка подняла страшный галдеж.Такого, что они там вытворяли, я еще в жизни не видывал. Мы привязали шарканатом к вершине дерева, отменили вахты, улеглись спать и уснули, но янесколько раз вставал поглядеть на зверей и послушать ихнюю музыку. Это всеравно что получить бесплатный билет в зверинец. Дурак бы я был, если б спал ине воспользовался таким небывалым случаем. Навряд ли еще когда-нибудь такздорово повезет.

На рассвете мы снова отправились ловить рыбу, а потом целыйдень прохлаждались в пустой тени на островке и по очереди следили, чтоб зверямне вздумалось сунуться к нам и стащить себе на ужин парочку эрронавтов. Мыназначили отлет на завтра, но потом передумали, – уж больно хорошо тут было.

На третий день, поднявшись в небо и взяв курс на восток, мыобернулись назад и до тех пор смотрели на озеро, покуда оно не превратилось вмаленькое пятнышко на поверхности пустыни, и нам казалось, будто мыраспрощались с другом, которого больше никогда не увидим, вот что я вам скажу.

Джим долго думал про себя, а потом и говорит:

– Масса Том! По-моему, мы уже почти до самого конца пустынидобрались.

– С чего ты взял?

– Добрались, это факт. Вы ведь знаете, как долго мы над нейболтаемся. Наверно, скоро весь песок выйдет. Я прямо удивляюсь, как его еще досих пор хватило.

– Ерунда! Песку тут полным-полно, ты не беспокойся.

–Да я не беспокоюсь, масса Том, я только удивляюсь, и все. Угоспода бога песку сколько угодно, в этом я не сомневаюсь, да только не станетон его зря на ветер бросать, а эта пустыня уже и так хороша, и если ее ещедальше тянуть, то наверняка песок зря на ветер бросать придется.

– Да брось-ка ты! Пустыня еще только начинается. Как тыдумаешь, Гек, Соединенные Штаты – большая страна?

– Ясно, большая, – говорю, – я так думаю, что больше ее насвете нет.

– Вот видишь, – говорит Том, – эта пустыня почти такой жеформы, как Соединенные Штаты, и если ее положить на Соединенные Штаты, тострана свободы скроется с глаз, словно ее одеялом накрыли. Там наверху, возлештата Мэн, на северо-западе, останется торчать один уголок, да и еще Флоридавылезет наружу, как черепаший хвост, вот и все. Года два или три назад мыотняли у мексиканцев Калифорнию [7], так что теперь эта часть Тихоокеанскогопобережья наша, и если взять Сахару и положить так, чтоб ее край был на берегуТихого океана, она накроет все Соединенные Штаты и за Нью-Йорком протянется ещемиль на шестьсот в Атлантический океан.