Между тем командующий 10-й армией еще надеялся отрезать в районе Августова значительные силы противника и потому двинул свои войска далее, за линию Сувалки – Сейны.

Тем временем погода изменилась, наступила оттепель, и снега превратились в непролазную грязь и наводнение.

Авангард 21-й армейской дивизии продвигался по шоссе Августовского леса по направлению от Сейны, стремясь выполнить задание штаба армии – отрезать неприятеля еще под Августовом; неожиданно он наткнулся на сильные колонны отступающих русских, которые были им опрокинуты и частью даже взяты в плен.

Штаб 10-й армии убедился теперь, что отрезать противника у Августова уже невозможно. Он принял смелое решение перебросить значительные силы со своего левого крыла, расположенного на северной границе Августовского леса, в район к северо-западу от Гродно, чтобы там, не обращая внимания на Гродненскую крепость, отрезать противника при выходе его из Августовского леса.

Еще до прибытия авангардов 8-й армии к Августову нами были получены сведения о сосредоточении крупных русских сил в районе Ломжи.

Из сжавшейся при дальнейшем наступлении 8-й армии были взяты две дивизии и двинуты против Оссовца. С одной стороны, нам хотелось воспрепятствовать появлению оттуда неприятеля, с другой – предполагалась попытка захватить эту крепость, причем командующий фронтом все еще надеялся, что 40-му резервному корпусу в дальнейшем удастся форсировать Бобр и штурмовать Оссовец с тыла.

Положение частей 10-й армии, запиравших выход из Августовского леса к западу от Гродно, становилось весьма тяжелым, так как русский 20-й корпус, отрезанный со своими главными силами в Августовском лесу, делал упорные попытки прорваться; в то же время русские войска, подвезенные в Гродно, также наступали свежими силами с целью освободить своих попавших в мешок товарищей. Однако атаки с запада и востока нами были отбиты, и в конце концов отрезанные части русских войск должны были сдаться.

Как ни радовало нас поражение русской 10-й армии, которое дало нам больше ста тысяч пленных, несколько сот орудий и массу военного снаряжения, но все же довести операцию до конца и стратегически ее использовать не удалось. Генералу Лицману не удалось переправиться через Бобр, так как характер местности представлял всевозможные трудности, а оттепель и ливни превратили низину Бобра в болото; на высоком же берегу реки тянулись укрепленные позиции 3-го сибирского корпуса. Нам доносили, что корпус находится в бетонированных укреплениях. Насчет «бетона» мне не верилось, но одного моего скептицизма было недостаточно, и мы вынуждены были отказаться от попытки форсировать Бобр. Однако годом позже при разведке в тех местах я убедился, что я был прав и что никакого бетона там не было.

Фронтальная атака на Оссовец, несмотря на участие тяжелой артиллерии, не имела никакого успеха. За несколько дней до этого, когда командующему Восточным фронтом еще казалась возможной переправа через Бобр, Людендорф приказал приступить к постройке укрепленной позиции восточнее линии Августов – Сувалки – Неман. Теперь 10-я армия получила приказ отвести свое правое крыло на эту позицию. Что касается левого крыла армии, то ему была предоставлена свобода действий. Одновременно левому крылу было приказано выделить часть сил, необходимых для действий на южной границе Восточной Пруссии.

Наступлением наших 8-й и 10-й армий мы разбили лишь половину «гигантского» плана северного охвата германской армии в Восточной Пруссии. Теперь начала проявляться его вторая половина – крупные русские силы открыли наступление против южной границы Восточной и Западной Пруссии.

10-я армия решила отвести свое левое крыло только в районе Сейна и немного севернее, чтобы там вновь напасть на русских. Штаб армий надеялся, что удастся таким образом повторить в меньшем масштабе февральский маневр. Однако русские продвигались осторожно и при попытках наступления немедленно отходили назад. Поэтому штаб армии отказался от задуманного маневра, и войска отошли левым флангом на линию Кальвария – Мариамполь – Пильвишки. В течение марта русские неоднократно атаковали эту линию, но каждый раз эти атаки с легкостью отбивались.

С началом наступления 40-го резервного корпуса, 20-й армейский корпус продвинулся вместе с 37-й пехотной дивизией за Мышинец, а 41-я пехотная дивизия выступила через Кольно к Ломже с целью поддержать наступление генерала Лицмана. При этом корпус натолкнулся на превосходящие силы противника и мог продвинуться только до Ставлишек, для охраны с восточной стороны наступающих войск генерала Лицмана. Между Бобром и Ставлишками расположились 3-я резервная дивизия и 5-я пехотная бригада.

Эти войска поспели как раз вовремя, чтобы встретить атаку русского гвардейского и 5-го армейского корпусов, выступивших из Ломжи. Последовали отчаянные бои. Русские храбро наступали, совершенно не считаясь с потерями. 3-й резервной дивизии с трудом удалось удержать позицию. Лишь в начале марта мы могли перебросить туда 1-ю ландверную дивизию, благодаря чему на фронтах установилось необходимое устойчивое положение.

Не менее яростные атаки последовали с линии Остроленка – Новогрод против 37-й дивизии, стоявшей впереди Мышинца, между Оржицем и Писсой. Командующий фронтом вынужден был притянуть на поддержку этой дивизии еще четыре пехотные дивизии и одну кавалерийскую. К этому вынуждал лесистый и болотистый характер этой местности. Бои здесь шли в течение всего марта, но все же нашим войскам удалось здесь удержаться.

С середины февраля русские укрепились также западнее Оржица, на участке Гальвица, и начали продвигаться по направлению к Млаве. Получив подкрепление из 9-й армии, генерал Гальвиц решил предупредить наступление русских путем контрнаступления. Маневр, предпринятый 22 февраля генералом Моргеном с 1-м резервным корпусом и 3-й дивизией, развивался сперва успешно. Дивизии Ферстера удалось даже взять Прасныш, но затем последовала неудача: одна ландверная бригада была разбита. Большие русские силы стали напирать на Прасныш с юга и в обход через Оржиц.

Обойденные и охваченные с фланга 1-й резервный корпус и 3-я дивизия вынуждены были сдать Прасныш и отойти. Генерал Людендорф задержал их отход на позициях, расположенных несколько южнее, укрепление которых еще не было окончено. В начале марта между Млавой и Оржицем возобновились яростные атаки русских войск, но были все отбиты.

Когда прибыли подкрепления, генерал Гальвиц вновь перешел в наступление по обе стороны Оржица; к 12 марта удалось оттеснить противника к Праснышу, но там русские контратаки задержали наше продвижение. Бои прекратились здесь лишь в конце марта.

Таким образом, к началу апреля на всем протяжении южной границы Восточной Пруссии русский натиск был отражен, и вторая половина русского «гигантского» плана была также сведена на нет.

* * *

Нашему австрийскому союзнику не удалось столь же успешно осуществить свои планы. Попытка освободить Перемышль сразу рухнула, лишь только русские перешли в контрнаступление. Тем самым судьба Перемышля была решена.

В Восточной Пруссии, к северу от Мемеля, стычки начались в середине февраля. Русские держались там еще на германской территории, северо-восточнее Тильзита. Командующий Восточным фронтом стремился, конечно, очистить и этот кусок от противника. Такое поручение было дано командиру Кенигсбергского гарнизона, генералу Паприцу. В его распоряжении находился лишь ландштурм, охранявший границу, и немного артиллерии из крепости Кенигсберг. Тем не менее операция удалась. Противник был отброшен за границу, и город Тауроген был взят.