Зато теперь Фалькенгайн убедился в необходимости что-то сделать для предотвращения катастрофы австрийцев на Карпатах. Количество войск, которое потребовалось бы генералу Гецендорфу в этом месте для обороны, почти совпадало с количеством, необходимым для предполагаемого прорыва. В силу этого генерал Фалькенгайн остановился теперь на плане прорыва у Горлице, предложенном генералом Гецендорфом.

В своей книге генерал Фалькенгайн ничего не говорит о том, кому принадлежала инициатива прорыва.

Во время войны мы имели много случаев жаловаться на недостатки австрийской армии – тем более мы не должны замалчивать положительные начинания нашего союзника. Планы начальника австро-венгерского Генерального штаба генерала Гецендорфа, поскольку мне с ними случалось иметь дело, были все хороши, чего отнюдь нельзя сказать о планах нашего Верховного командования; несчастье этого гениального человека состояло в том, что у него не было аппарата для осуществления его планов.

Австрийская армия оказалась несостоятельной, тогда как, напротив, наша, плохо ли, хорошо ли управляли ею, до самого лета 1918 года была на высоте положения.

Следует признать, что наше Верховное командование теперь решило наконец искать решительного сражения на Восточном фронте. Можно было ожидать, что выступление русских на Восточном фронте вызовет наступление Антанты на Западном, в целях облегчения положения русских. Большое наступление французов в марте в Шампани было отражено; оно стоило нам больших потерь. Ныне следовало считаться с возможностью повторения столь же широко задуманных попыток прорыва.

Командование предназначенной для прорыва 11-й армией вверено было генералу Макензену с полковником Зеектом в качестве начальника штаба. На место генерала Макензена назначен был принц Леопольд Баварский. Стремясь к активной военной деятельности, принц охотно подчинился фельдмаршалу Гинденбургу, бывшему по службе моложе его.

Чтобы скрыть приготовления к наступлению у Горлице и отвлечь внимание противника от этого пункта, нашему командующему фронтом приказано было производить демонстративные действия, чтобы сковать и привлечь на себя по возможности крупные силы противника.

Во исполнение этого приказа командующий фронтом решил атаковать противника в трех пунктах. 9-я армия должна была произвести газовую атаку; 10-я армия должна была для улучшения своего положения атаковать под Сувалками; кроме того, мы наметили план более значительного наступления в Северную Литву и Курляндию. В то время как первые две операции имели лишь местное значение, от третьей попытки можно было ожидать более серьезных результатов, так как для ее отражения русские вынуждены были бы выделить крупные силы.

Для проведения газовой атаки нам прислан был один из только что сформированных газовых батальонов. Разведка показала, что в районе Скерневиц условия благоприятны для такого начинания. Поэтому там были установлены газометы. Установка была закончена, оставалось выжидать благоприятного ветра.

Идею газовой атаки в общем нельзя назвать удачной. Лишь немногие участки фронта годились для этого. Установка аппаратов была очень хлопотлива. Противник легко мог заметить ее и огнем артиллерии разрушить аппараты и заставить газ растекаться в наших же окопах. К тому же следует прибавить, что состояние погоды на нашем фронте совершенно не благоприятствовало газовой атаке. Для этого нам нужен был западный ветер, тогда как в большинстве случаев у нас дул как раз восточный. Этим газовая атака чрезвычайно осложнялась. Надежда на то, что противник не сумеет использовать наш технический опыт, не оправдалась.

Как-то впоследствии я расспрашивал талантливого изобретателя наших газов, тайного советника Габера, как он пришел к такой неудачной системе. Он объяснил мне, что все эти дефекты он предвидел с самого начала и считал более правильным газов не выдувать, а наполнять ими гранаты для газовой стрельбы, но что ему не предоставили нужного количества снарядов. Тогда он вынужден был остановиться на идее выдувания.

Надо очень сожалеть о том, что первоначальная идея Габера не была сразу приведена в исполнение. Трудно себе представить, каких успехов мы могли бы добиться, если бы значение этого изобретения было своевременно понято. Если бы под строжайшим секретом в большом количестве наполнены были бы снаряды газом и неожиданно пущены в ход во время большого сражения на Западном фронте с целью прорыва, в то время когда внимание противника не было еще привлечено опасностью газовых атак (что привело к изобретению противогазовых масок), то эффект был бы громаден.

В 9-й армии, как мы потом узнали, газ был выпущен 2 мая при благоприятном ветре. Действие его в русских окопах было весьма велико. К сожалению, об этом успехе наша армия не знала. Войска сначала думали, что противник должен быть совершенно уничтожен в момент прохождения облака через его позиции; когда же, во время наступления нашей пехоты, русские начали стрелять, то возникло предположение, что атака не удалась, и дальнейшее продвижение прекратилось. Вторая газовая атака, предпринятая 9-й армией несколько позже, также не могла внушить войскам доверия к этому средству. При этой атаке ветер вдруг переменился, часть облака обратилась в наши же окопы и причинила нам чувствительные потери. Газовыми масками наш фронт был снабжен значительно позже Западного.

В результате атаки 10-й армии достигнут был намеченный тактический успех; наступление это улучшило наше положение. Дальнейшие атаки 9-й и 10-й армий привлекли, правда, внимание русской армии, но не вызвали притока туда значительных сил русского войска, так что командующий Восточным фронтом не мог выполнить возложенного на него Верховным командованием задания. Этого мы достигли лишь путем наступления в Северную Литву и Курляндию.

Стимулом к наступлению послужил запрос Верховного командования. В конце марта нас запросили, считаем ли мы возможным произвести на нашем левом фланге кавалерийский налет в направлении Ковенской железной дороги. Мы ответили утвердительно, и для этого с запада были к нам переброшены две кавалерийские дивизии; они прибыли в середине апреля.

26 апреля мы были готовы к выступлению. На следующий день генерал Лауенштейн двинулся с этим отрядом с линии Юрбург – Мемель в Курляндию. Он отбросил слабые русские отряды и одним переходом достиг Шавлей. Русские подтянули подкрепления, которые и нас заставили ввести подкрепления, и на линии Дубисса – Шавли – Можейки начались бои. Из этих подкреплений и первоначального отряда Лауенштейна образована была впоследствии Неманская армия под командой генерала фон Белова; командование же 8-й армией перешло к генералу Шольцу.

В тяжелых боях в течение мая и июня нам удалось удержать линию реки Дубиссы и левое крыло линии реки Виндавы, но Шавли мы вынуждены были оставить под напором превосходящих сил русской армии. 1 мая мы взяли внезапным налетом на крайнем левом крыле маленькую крепость Либаву. В этом удачном деле участвовали три кавалерийские бригады, ландштурм и артиллерия из Кенигсбергской крепости под командой полковника Шуленбурга и впоследствии часто упоминаемого капитана фон Вилизена.

2 мая генерал Макензен с 11-й германской и 4-й австрийской армиями на фронте Горлице – Тарнов взял первую линию русских позиций. В следующие дни он атаковал вторую и третью линии и принудил к отходу весь русский Карпатский фронт. 15 мая 11-я армия достигла Сана, в начале июня взят был Перемышль, а 22 июня были взяты штурмом Львов – Рава-Русская, после чего русские были оттеснены далее к Бугу. Генерал Фалькенгайн хотел остановить наступление на каком-либо из этих рубежей, но, уступая повторным настояниям генерала Гецендорфа, он давал свое согласие на продолжение операции.