– Заткнись, тварь! – кричали ей, нанося новые удары. – Ты будешь повиноваться!

По ее лицу текли слезы вперемешку с кровью. И стоны ее не стихали. Тут я принял решение действовать. Один из охранников заметил меня и был готов сказать второму. Но в этот момент я поднял свой автомат и нажал на курок. Выстрелы моментально скосили этих двух охранников. Я подбежал и вошел в клетку. Девушка испугалась меня и вжалась в угол клетки. Я подходил к ней медленно и пытался успокоить словами:

– Не бойся меня. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Она будто бы не слышала моих слов и продолжала вжиматься в решетку клетки.

– Ключи, – вдруг раздался мужской голос из соседней клетки.

Я оглянулся. Там стоял молодой крепкий парень лет двадцати. Одет он был в одни драные штаны, а торс весь в синяках, побоях и царапинах. На его левой руке я заметил татуировку. Два ангела и распятие.

– Что? – переспросил его я.

– У этих двух козлов, что ты завалил, есть ключи от всех этих клеток. Дай их мне, пожалуйста.

Устремив свой взгляд на трупы, я и правда заметил на поясе одного охранника связку ключей. Наклонившись и взяв эту связку, я сразу устремился к клетке этого парня. Один за другим ключом я пробовал открыть дверь, но все никак не подходили ключи.

– Ты кто такой? – тем временем общался со мной этот парень.

– Меня зовут Стефан. Я из Белграда.

– Я Огнен. Очень рад, что вы пришли за нами. Мы верили, молились и знали, что придет к нам помощь.

– Я здесь один, Огнен. Так что не обольщайся.

– Один? Как так?

– Белград пал, Огнен. Я не знаю, почему я здесь. Что-то заставило меня сюда прийти.

– В любом случае спасибо.

– Пока не за что.

Когда не подошел девятый по счету ключ, я был готов психануть и буквально выломать эту чертову дверь. Однако на десятый я нашел подходящий ключ и открыл клетку. Огнен выбежал, одной рукой обнял меня и произнес:

– Спасибо, брат. Рад тебя видеть. Давай сюда.

Он взял у меня связку ключей и побежал открывать остальные клетки. Я же пошел осматривать шатер дальше. Ни какого-либо оружия, ни какой-либо охраны я больше не нашел. Словно все были уверены, что побег невозможен. А если и задуматься, бежать этим людям и некуда было, только что навстречу судьбе. Огнен бегал и быстро открывал клетку за клеткой. Люди выбегали и начинали обниматься друг с другом. На их лицах не было радости. Лишь желание бежать из этих мест куда подальше, а также осознание того, что их жизнь уже никогда не будет прежней. Огнен взял с собой ту девушку, которую недавно избивали, собрал всех вместе и крикнул.

– Бежим скорее из этих мест. Второго шанса у нас не будет! – потом обратился ко мне: – Стефан, брат, давай с нами!

Я покачал головой и ответил:

– Вы бегите. У меня здесь еще дела есть…

– Как знаешь… Надеюсь, пересечемся еще на этом свете.

Через мгновение всех этих людей уже не было в шатре. Вышел и я следом за ними. Все убежали быстро, потому что, выйдя, я никого не увидел.

Пройдя пару шагов, кто-то ударил меня сзади, и я моментально отключился. Тот момент надолго мне запомнился. Я увидел Милу, увидел своих детей. И Я шел рядом с ними. Они были счастливы и улыбались мне. А я не мог радоваться с ними. Почему-то у меня в этот момент текли слезы. Я пытался обнять свою любимую жену, взять на руки своих детей, но между нами была преграда.

– Мила, я люблю тебя! – произносил я ей. – С тобой я отправлюсь прямо сейчас.

Она улыбнулась, провела рукой по моей щеке. Я вновь ощутил прикосновение ее бархатной кожи. На душе стало, как никогда, хорошо. То чувство, которое не поменяешь ни на какие горы золота и богатства.

– Не время, милый, не время, – ответила она мне.

И в этот момент я очнулся от того, что кто-то плеснул мне в лицо холодную воду. Пришел в себя я не сразу. Все плыло, и не мог ничего разглядеть. Лишь слышал знакомую мне албанскую речь.

– Так это ты устроил беспорядки на моей территории! – кто-то гневно крикнул в мою сторону.

И тогда я зажмурился, потряс немного головой, открыл в глаза и, начав приходить в себя, все разглядел. В небольшом полутемном помещении стояло человек десять вооруженных албанцев. В углу сидели за столом какие-то мужики, одетые в широкие длинные рубахи до пят и с обмотанными тряпками вокруг головы. Явно были не военные. Они играли во что-то за столом, кидая кости и перемещая круглые черные и белые фишки по доске, лишь иногда оглядывались в мою сторону. А посреди помещения на большом стуле, похожем на трон, величаво возвышался мужчина – Господин, или Царь. В общем, я сразу понял, что он был тут главный. Грозными были его черные глаза, страшный шрам от пореза, проходивший от виска до самой шеи. А так был он небольшого роста, лысоват и с явно неспортивным животом. Одет он был в черное одеяние, но не так строго, как остальные албанцы. Одежда больше напоминала обычное тряпье, нежели военную форму. Он смотрел с ненавистью в мою сторону, и казалось, что вот-вот испепелит взглядом.

– Значит, это ты ворвался к нам в шатер и освободил рабов… – с легким акцентом и хриплым голосом заговорил этот Господин.

Я ничего не стал отвечать, будто бы и не ко мне обращались, а продолжал рассматривать помещение. В этот момент я заметил, что один старик, сидящий за столом, где играли, пристально смотрел в мою сторону. И чего это я привлек такое внимание, сразу я и не понял. Да мне и не дали понять. Потому что в этот момент прилетел удар прямо по лицу.

– Отвечать, когда с тобой господин разговаривает! – закричал один из охранников, ударивший меня.

– Что, это вопрос был? – заговорил я. – Я думал, это констатация факта.

– Умничаем? – разгневался Господин, подскочил с трона и пошел в мою сторону. – Да я тебя живьем сгною. Продам в рабство задарма туда, где ты будешь выполнять самую грязную работу – убирать дерьмо скота, вылизывать ноги своих хозяев. И тебя будут пытать каждый день, пока ты сопли на кулак не станешь наматывать и умолять о пощаде. Понял?!

– Грозно звучит, – покачал я головой. – Вот только меня этим не напугаешь. Самое худшее, что можно со мной сделать, твои выродки в черных костюмах уже сделали. А все эти грозные речи можешь оставить бабушкам, сидящим на лавочках. Дерьмо я ни за кем убирать не буду. И соплей моих вы не дождетесь, ублюдки! Прикончи меня сразу. Самому будет легче.

У Господина прямо глаз дернулся, он замолчал и тихо вернулся на свой трон. Еще около минуты он гневно смотрел на меня, после чего вымолвил:

– Будем считать, это твое последнее желание. Я милосердный. Вот только умрешь ты медленно и очень мучительно. Последние часы своей гребаной жизни для тебя будут длиться вечно. Увести его!

Только меня схватили албанцы и приготовились уносить, как подскочил с места тот старик, пристально смотревший на меня, и закричал: