Я промолчал, пожав плечами. Мои воспоминания отличались от того, что помнил отец. Мама не любила его, боялась, она плакала часами, после того, как он уходил. Я не думаю, что между ними было что-то больше ненависти с ее стороны и одержимого желания укротить ее – со стороны отца. В подобных баталиях и столкновениях двух темпераментов, двух сложных характеров, свободолюбивых цельных личностей всегда страдает кто-то третий. Я оказался между двух огней. Но я никогда не сомневался в том, что моя мать была смелой и сильной женщиной. Гордой, иногда слишком упрямой. Она могла справится с отцом, я знаю… но не захотела, сдалась, предпочла сбежать, а не бороться.

Шейх усмехнулся уголками губ.

– Поверь, я это заслужил. Ее ненависть и злость. Но никакие мои ужасные, по ее меркам, поступки не оправдывают того, что она сделала. Амелия знала, что одно ее слово и все драгоценности мира лягут к ее ногам. Одно ласковое слово. Нам ведь не так много надо. Правда, сын?

Он подмигнул мне и отвернулся, задумчиво поглаживая аккуратно постриженную черную бороду, наблюдая за действом, разворачивающимся перед зрителями. Королевский вид спорта – так в народе называют соколиную охоту. Али купил свою птицу за полмиллиона долларов и несколько лет упорно тренировал ее. Как и отец в более молоды годы, Али был одержим победой. И даже само участие в процессе соколиной охоты, как наблюдение за ней, способны подарить взрыв адреналина, вызывающий зависимость на всю жизнь, погружая в магическую атмосферу, взывая к глубоко спрятанным инстинктам охотника. Достаточно раз увидеть нападение-ставку сокола со сложенными крыльями в бескрайнем небе в погоне за ускользающей добычей, чтобы стать одержимым поклонником непростого вида спорта, требующего максимальной отдачи.

В детстве отец подарил мне белого кречета. И через пару недель тот умер от неизвестной болезни. Я вздохнул с облегчением.

Все мои братья были одержимы охотой, пытаясь перещеголять друг друга в умении.

Со мной такого не случилось.

Отец брал меня с собой в пустыню, где я со стороны наблюдал за тренировками его самого и братьев.

Завораживающее зрелище, но я предпочитал смотреть.

Я не испытывал одержимости чем-либо, пока не встретил Меланию Йонсен.

Я хотел бы настичь ее, как сокол свою добычу. Стремительно и беспощадно.

– Если хочешь быть свободным от оков, Адам, никогда не позволяй женщине управлять тобой. Мне нравится Рания. Она способна подарить мужчине покой и счастье, – произносит отец, внимательно наблюдая за сменой эмоций на моем лице. – Она похожа на Айгуль, мою вторую жену. Такая же милая и робкая.

– Если бы Айгуль была такой идеальной, то ты бы не взял третью жену, отец, – не удержался от иронии я.

– Если бы твоя мать сказала мне «да», я бы отказался от всех. Я позволил страсти взять верх над разумом и чуть не потерял свою семью и уважение моего народа и близких из-за распутной женщины, которая стремилась вернуться к своим привычным удовольствиям и свободе.

Мне казались странными рассуждения Шейха о моей матери. Иногда его слова противоречили друг другу, словно отец сам до сих пор не определился, что же они чувствовали друг к другу. Но каждый раз, когда Шейх останавливал на мне свой тяжелый пристальный взгляд, я понимал – он думает о ней. Это ранило и наполняло недоумением одновременно. Если отец так любил ее, то почему позволил уйти? Он умел говорить, и я знаю, что жены и многочисленные наложницы обожают моего отца за его красноречие и щедрость. Почему с моей матерью его обаяние не сработало?

Почему мое обаяние не сработало с Меланией Йонсен? Разве ей не должно было льстить, что я столько усилий приложил, чтобы добиться ее? И что в итоге? Не прошло и суток, как она прыгнула в постель к другому парню.

Маленькая развратная шармута, которая чуть не довела меня до крайней точки кипения, когда явился к ней сразу после возвращения из путешествия с Ранией. И эта неделя была самой длинной в моей жизни, потому что я думал о чем угодно, но не обретенном «счастье» в лице молодой жены. Все мои мысли и желания принадлежали белокурой хрупкой пленнице дома на побережье. Я мысленно представлял, как она бьется и мечется в своей клетке, слабая, разбитая… Я ненавидел, сгорал от гнева, страдал от безумного желания обладать ею снова… я скучал по нашим дракам и противостояниям.

Я хотел наказать, унизить, показать, как беспомощна вероломная продажная сучка перед моей волей, я еле дожил до момента, когда снова увижу ее, мечтая сдавить ее шею пальцами, пока она не начнет трепыхаться, умоляя о прощении в моих руках. А в итоге, едва сдержался от желания трахнуть ее прямо на том столе, когда она так бесстыдно, хотя и по моему приказу, предлагала себя. Это не было бы актом насилия. Я мог взять все, что захочу… Шлюха хотела, чтобы ее поимели.

Когда я представляю, как она точно так же прогибалась под Дэвисом, предлагая ему свое изящное, стройное тело, мне хочется наплевать на внутренние моральные установки и удушить ее, вытрясти из нее душу. Похотливая дрянь, чье место на спине и на коленях.

И почему, черт возьми, я не могу выкинуть ее из головы?

Когда моя одержимость белокурой шлюшкой перестанет отравлять мне жизнь?

Мой унылый брак и бездействие не облегчали решение задачи. И даже несколько часов в сутки, в течении которых по видеоконференции я трахал мозг своим коллегам в Нью-Йорке, выливая на их головы свою ярость и неудовлетворенность, не давали желаемого забвения.

Я думала, что буду дышать свободно, как только избавлюсь от чудовищной маски. Смирюсь со своей судьбой пленницы.

Но я задыхаюсь. От унижения, от бессилия, от чувства полнейшего отчаянья и безысходности…

Я мечтаю выбраться из этого места, вернуться к своей жизни, к Сэм и Томасу, к маме, и даже к отчиму, которые, наверняка, места себе не находят, безуспешно ищут меня, не имея ни малейших шансов вернуть…

Кто я, и мои близкие, против королевской семьи Анмара? Против, мать их, Саадатов с огромными деньгами, связями, с незыблемой властью? Особенно здесь, в Анмаре, где у меня, по сути, нет личности, есть лишь роль безликой шлюхи, удел которой прозябать в золотой темнице.

Есть, конечно, маленькая надежда на Эдварда. Он перевернет все органы власти США, воспользуется связами в ЦРУ, пустит все силы на мои поиски, если понадобится. Именно эта надежда возвращает меня к жизни, после двух недель душевных терзаний и эмоциональной комы.

Я жива, пока жива моя надежда вновь обрести свободу.

Потому что сейчас моя жизнь похожа на ожидание смертельного приговора, жестокой казни. Вся моя судьба сейчас в руках Джареда. И от него можно ожидать все, что угодно.

Мне не выбраться из его крепости в одиночку. Я обречена быть игрушкой Саадата. Здесь, вдали от моих близких, друзей, от людей, которые, скорее всего, сходят с ума от неизвестности, я беззащитна и полностью предоставлена в распоряжение своему палачу и кукловоду.