Тэм яростно пытался избавиться от жгучих игл на морде. Одна пронзила нежную кожу его черного носа. Еще несколько висело вокруг рта. Одна игла чуть не попала в глаз. Тэму удалось сбить большую часть игл с помощью лап. Он потерся мордой о влажный снег, чтобы уменьшить ужасное жжение.

Койот разорвал нижнюю часть мертвого дикобраза. Тэм завилял хвостом. Из-за голода койот забылся и обнажил зубы. Потом, так же быстро, прижал уши, извиняясь, и завилял хвостом.

Тэм никогда еще не пробовал такого сладкого мяса. Он забыл о боли. Пес ел до тех пор, пока его живот уже больше не мог вместить пищу. Приятели обглодали кости. Позже, когда ворон, потом барсук, а за ним рысь исследовали труп в надежде найти какие-нибудь остатки, они не отыскали на снегу ничего, кроме крови и игл.

В ту ночь животы Тэма и койота были набиты до отказа. Сидя в тепле среди развалин заброшенной мельницы, койот вытащил языком из морды Тэма все иглы, кроме одной.

В течение нескольких дней Тэм и койот шли вдоль незаметных лесовозных дорог. Дикая природа уступила место живописным маленьким фермам, которые раскинулись на холмах, похожих на лоскутные одеяла. Сады, огороды и участки леса снова наполнили душу Тэма воспоминаниями — олень, бродящий по саду, старая женщина, которая разговаривает, нагнувшись, с растениями. Эти воспоминания наполнили сердце Тэма тоской, которую он не смог бы описать, но которая толкала его вниз, к этим домам.

Но койот боялся. Его пугал запах людей. Когда Тэм побежал вниз по холму в сторону фермы, койот звал его, стоя под деревьями.

Из дома доносился голос девочки. Тэм сомневался: там может быть другая девочка. Пес заскулил и сделал еще один шаг, удаляясь от койота и приближаясь к дому.

Койот же направился глубже в лес. Каждый нерв в его теле требовал бежать, прятаться. Как он мог пойти за Тэмом? Но разве он мог не пойти?

Тэм остановился и посмотрел через плечо на своего друга. Он гавкнул раз, потом второй, чтобы тот следовал за ним.

Но как бы сильно койот ни привязался к Тэму, он не мог пойти следом за ним. Зверь сел, поднял морду к небу и завыл от отчаяния.

В доме внизу открылась дверь. Резкий звук прозвучал как выстрел. Койот завертелся и бросился в лес.

На секунду сердце Тэма разделилось между желанием остаться со своим другом и подойти к девочке.

Койот тявкнул из леса. Не оглядываясь, Тэм повернулся и пошел за ним в лесную чащу.

Если бы я рисовала карту того Рождества, она бы выглядела так — переполненные реки непролитых слез, мертвые деревья без единого листочка. Ни оленей, ни птиц, ни песен. И одинокий домик без новогодней елки.

Хотя это не совсем правда. Новогодняя елка у нас все-таки была. Вроде бы. Раньше мы с папой ходили за елкой в наш лес. Мы долго выбирали, какое дерево срубить, и при этом шутили и смеялись. Этот день был для меня особенным. И Тэм всегда бежал рядом с нами, наблюдая за происходящим.

Но в том году все было по-другому. У нас не было времени гулять по лесу, распевая песни, в поисках самой лучшей елки. Вместо этого мы поехали в город и, как все, купили елку в магазине.

Что касается моей карты, я бы не смогла этого нарисовать, даже если бы захотела. Я очень устала. Устала пытаться переубедить маму с папой позволить мне остаться с бабушкой. Устала уговаривать бабушку, чтобы она сказала маме с папой, что ей нужно, чтобы я осталась с ней. Вспоминая слова мисс Пизли, я произнесла:

— Бабушка, ты не справишься с этой фермой одна. Это слишком тяжело для одинокой женщины. Именно поэтому мы переехали жить к тебе.

— Я ценю твою заботу, дитя, — сказала бабушка. — Но твое место рядом с родителями. Со мной все будет хорошо.

В конце концов я устала от бесконечных прощаний.

Я попрощалась с директором и своей учительницей, миссис Рэдли, когда мы с мамой зашли забрать мои документы.

— Я буду скучать по тебе, Эбби, — сказала миссис Рэдли. — Ты делаешь жизнь окружающих интереснее.

Я попрощалась с мисс Евгенией Квач, библиотекарем в окружной библиотеке Балома, когда возвращала книги. Она улыбнулась мне, сидя за большим деревянным столом.

— Мы неплохо с тобой поболтали о книгах, да?

— Да, мэм, конечно.

— Скажи Оливии, чтобы держала меня в курсе твоей жизни в большом городе. И пообещай, что обязательно навестишь меня, когда вернешься сюда.

Я сглотнула.

— Да, мэм, обещаю.

Я попрощалась с яблонями и поблагодарила их за доброту. Забравшись под ветви большой ивы, растущей на берегу реки Клир-Крик, я сказала:

— Летом ты всегда была для нас с Тэмом тайным убежищем. — Длинные сухие ветви дерева зашелестели в ответ. Я посмотрела вверх на корявые сучья и продолжила: — Я очень благодарна тебе за то, что ты разрешала мне лазить по тебе, и за то, что ты ни разу не сбросила меня на землю.

Я попрощалась с речкой Клир-Крик и с нашим маленьким прудом Инфериор. Я попрощалась с крыльцом и тарзанкой, которую папа повесил для меня на старом дубе, когда мы сюда переехали.

Перед отъездом мама проводила много времени в амбаре со своими ламами. И хотя она знала, что благодаря бабушке, Оливии и ее дедушке животные не будут ни в чем нуждаться, она все равно возвращалась в дом в слезах. Мама уверяла, что это от холода, но я подозревала, что она тоже прощалась с ламами. Мама просто обожала их.

Оливия не любила долго прощаться.

— Ради бога, Эбби, — сказала она, когда я в сотый раз пожаловалась на то, что мама с папой поступают неразумно. — Конечно же, ты должна ехать с ними.

— Но, Оливия, ты же знаешь, почему я хочу остаться! Что, если Тэм вернется и…

— А что, если он не вернется? — разозлилась она.

У меня отвисла челюсть. Я никогда не слышала, чтобы Оливия разговаривала так грубо.

Она сняла очки и стала протирать стекла краем своей рубашки. Голосом, который я едва могла разобрать, она произнесла:

— По крайней мере, у тебя есть мама и папа. Я бы поехала за своими родителями хоть на край света, если бы они были живы.

В тот момент я почувствовала себя полным ничтожеством.

За день до отъезда в Нэшвилл Оливия вручила мне конверт.

— Что это? — спросила я.

Она улыбнулась.

— Я не умею прощаться, — призналась Оливия. — Прочитаешь потом.

Я крепко обняла ее.

— Я буду скучать по тебе, — сказала я. — Ты же не забудешь обо мне, правда?

— Ой, Эбби, — ответила Оливия, — не драматизируй. Мы с дедушкой будем часто навещать твою бабушку, чтобы помочь ей с ламами. Каждая вещь здесь будет напоминать мне о тебе. К тому же, — добавила она, — тебе придется приобщиться к двадцать первому веку, создав собственный электронный почтовый ящик.