— А-а-а!!

И проснулся, чувствуя, как его обжигает чье-то тело — мягкое, словно подогретое тесто.

— Что с вами, сир? Вы мне сделали больно!

— Ты зачем здесь?!

Сон схлынул, Петр буквально вытаращился на склонившееся над ним женское лицо, с удивлением отметив, что зачем-то намотал на свой кулак рыжий локон.

— Так вы сами сказали, сир, что вам постель греть нужно… Вот я и пришла сюда, но вы уже уснули.

— Да-а? — с трудом протянул император, припоминая события вчерашнего вечера. Что-то подобное он говорил, вроде про холодную старческую кровь в жилах. Но Петр никак не ожидал, что французы примут эти слова близко к сердцу и настолько оперативно ответят.

Горячее женское тело обжигало, и Петр, освободив пальцы от локона, сжал в ладонях податливое тело. Женщина застонала так протяжно и призывно, что он помимо воли почувствовал острое желание. Но оттого, что головной мозг почти перестал работать из-за отлива крови в иное место, язык задал совсем неуместный вопрос:

— Мы с вами знакомы, сударыня?

— Меня зовут Луиза… сир… Ах… маркиза… ах!

«Растешь, братец, раньше были прачки, а теперь твой статус поднялся, до маркиз добрался! Кому сказать — не поверят!»

Мысли потекли уже плавно, как равнинная река, но руки лихорадочно делали свое дело — женщина продолжала стонать, приводя Петра в еще большее исступление.

«Ну, дедушка, ну, провидец! Надо только с казной поосторожнее, а то в копеечку забавы эти влетят. Надеюсь, что Гош не применит супротив меня бактериологического оружия, какое Като когда-то предлагала, а то французы такие затейники!»

Великий Новгород

— Я никогда не думала, что у нас такая великая страна! Все едем, а конца и края нет!

Мария прижалась к Николаю, крепко взяв его под локоть. Тот погладил жену по ладони, искренне восхищаясь непосредственностью, — сам царь Сибирский за эти десять месяцев путешествия от Калифорнии до Петербурга пришел в состояние полного отупения.

И это при том, что весь путь был проделан со скоростью императорских фельдъегерей!

— У нас не просто великая страна, Машенька… — тихо произнес Николай. — Знаешь, что я больше всего осознал за эти месяцы?!

— И что, мой милый?

— Держава наша меняется прямо на глазах. Десять лет назад я был в Иркутске, и город не произвел на меня того ошеломительного впечатления, как три месяца тому назад. Заметь, солнышко, как много людей стало жить в Сибири! А какие заводы построили на Урале?!

— Меня там напугал паровоз, который нас до Перми вез. Прямо дракон какой-то! Дым и пар из железной утробы извергает!

— Я тоже удивился — первый раз такое чудо увидел! И наскоро расчеты произвел… Один такой железный монстр две сотни повозок запросто заменяет, в десять раз быстрее груз доставит. Вот это действительно чудо из чудес, казне экономия!

Николай восхищенно помотал головой и, припомнив свои запоздалые страхи, когда он два дня ожидал взрыва парового котла паровоза, счастливо рассмеялся.

— Ты это о чем, Коля?

— О будущем, Маша, о нашем будущем. За железными дорогами оно да за пароходами… Батюшка умно придумал. Грузы по рекам идут, а на волоках шпалы с рельсами протянуты. Вот только разгрузка и перегрузка путь сильно замедляют, да людей на складах держать много приходится. Хорошо бы железные дороги через все крупные города провести! Даже дотянуть до самого Тихого океана! Вот тогда бы всю нашу страну можно было в единую сеть завязать, крепко-накрепко!

— Тогда бы мы не за месяцы добирались, а за четыре недели, ну семь в худшем случае, от Владивостока до самого Урала. А там за одну седмицу и до Петербурга доехали.

— Эко ты загадала, милая! Это ж сколько денег надо, чтоб такую линию протянуть… На одном телеграфе чуть ли не годовую добычу золота истратили. Нет, не потянет казна такое дело, никак не потянет…

— Так не все ж за один год делается! — Жена мечтательно уставилась в оконное стекло кареты, за которым царил сумрак. — Клади чугунные рельсы потихоньку, по полсотни верст в неделю, глядишь, лет через тридцать и будут тебе дороги…

— Императрица в тебе спит!

— Куда уж! Орлова я по батюшке. И ни мне, ни тебе престола не видать. Да и не нужен он нам, по большому счету!

Мария скривила губу, показав белые жемчужные зубки, — Николай давно понял, что его Машу не прельщают ни богатства земные, ни безграничная власть над людьми.

— А вот нашу столицу, мой милый, я бы с удовольствием посмотрела! Чудно Петра творенье — я картинки много раз листала!

— Вживую увидишь, — Николай усмехнулся. — Еще надоест столица! Батюшка нам под жилье Зимний дворец отвел. Спи, давай, всю ночь ехать будем, так что хоть немного прикорнуть можно. Да и за стеклом темнота, нечего туда заглядывать.

Николай притворно смежил глаза и чуть улыбнулся. Хорошая ему досталась жена — хоть на сто рядов все обговорено, но каждый раз вот такие беседы интерес пробуждают, тем паче в дороге долгой, от которой и с ума сойти можно…

Гибралтар

Бригадный генерал Роланд Хилл, третий баронет своей знатной семьи, стоял на крепостной стене врытого в камень бастиона, совершенно не обращая внимания, как и положено невозмутимому джентльмену с хорошим воспитанием, на свирепую канонаду, что вот уже всю ночь громыхала над Гибралтаром.

«Что у них за осадные пушки? Такое невозможно представить… Они расстреливают нас, а мы ответить им не можем — далеко! Проклятые московиты, они опять применили дьявольщину!»

В обширной крепости, что служила главной базой для Средиземноморской эскадры Коллингвуда, уже семь часов повсюду гремели сильные взрывы, разнося строения в щебенку. Все было серым от каменной крошки, черный дым пожарищ стлался над разрушенными домами, полностью скрывая восходившее солнце.

Генерал за свои тридцать два года никогда не поддавался страху, считая его недостойным чувством для любого военного, а военную карьеру он начал в 1790 году, в 38-м (1-м Стаффордширском тяжелой пехоты) полку, что в Ирландии подавлял очередное выступление вечно мятежных и кровожадных фениев.

Знатное происхождение и высокое общественное положение семьи позволили Хиллу совершить головокружительную карьеру, став капитаном уже в двадцать два года, а в двадцать шесть — подполковником. Спустя еще шесть лет он стал полковником.

Вот только лавры победителя честолюбивому британцу обрести не удалось. Он пережил горечь ретирады из Тулона, который был взят штурмом войсками Гоша, затем последовала неудачная экспедиция на Гаити. Позже Хилл сражался в египетской Александрии с французами, где был ранен и попал в плен.

После обмена связи семьи сыграли свою роль, и молодой полковник, получив долгожданный чин бригадного генерала, оказался на должности коменданта Гибралтара, на весьма ответственном и, как он искренне надеялся, «тихом» посту.