– Ну да, – сказал Камерон. – Я уже хочу убрать это клятое чудище с дороги.

– Ладно, – согласился Грир. – Давай его убьем.

А сам ненароком и мимоходом скользнул взглядом по ожерельям на шеях сестер Хоклайн.

Ожерелья пялились на него в ответ.

Но солнце уже заходило, ранние сумерки подменили себя в пейзаже, и хотя все были готовы идти убивать чудище, все к тому же очень проголодались, и вскоре голод их оборол, и убийство чудища было отложено до после ужина, который женщины Хоклайн удалились готовить в кухню, а Грир с Камероном остались в гостиной.

Когда сестры Хоклайн вышли, странный свет остался на жемчужинах, а подвижный темный цвет – в волосах, и сестры, сами того не ведая, перенесли их в кухню, что Грира только устраивало, потому что ему хотелось поговорить о них с Камероном.

Грир начал было рассказывать, что видел, но Камерон его перебил:

– Я знаю. Я за ними наблюдал. Я их видел в холле у тела дворецкого, когда оно переменилось в карлика. Они были на лопате, когда ты копал могилу, и еще я их видел, когда одевался после того, как поебался с одной из женщин Хоклайн.

– А ты видел их в люстре над бильярдным столом? – спросил Грир.

– Еще бы. Лучше б ты не перся туда их разглядывать. Я не хочу, чтобы они занервничали, зная, что мы про них знаем.

– А сейчас в комнате ты их видел? – спросил Грир.

– Конечно. В огне. Ты думаешь, я почему там стоял? Задницу себе погреть? Мне хотелось рассмотреть их поближе. Теперь они ушли с женщинами Хоклайн, поэтому – что скажешь? Я вот знаю, что скажу. Я скажу так: нам не стоит спускаться в ледовые пещеры искать это блядское чудище. Я думаю, нам надо спуститься только в подвал к этим блядским химикатам, с которыми работал их чокнутый папаша.

Грир улыбнулся Камерону.

– Иногда ты меня удивляешь, – сказал он. – Я не знал, что ты умеешь подмечать.

– Я считаю много такого, что не стоит считать, – ответил Камерон. – Все потому, что я так устроен. Но еще я считаю все, что считать стоит.

Грир с Камероном решили сперва поужинать, а потом уже разбираться с «Химикалиями» в лаборатории и выискивать то, что, по их мысли, могло привести к Чудищу Хоклайнов.

– Разыграем все так, будто идем в ледовые пещеры разносить все, что там есть, но когда спустимся в подвал, выдумаем предлог задержаться, если наткнемся на что-нибудь интересное, может, какие-нибудь «Химикалии», – пристрелим, – сказал Камерон. – Но сперва хорошенько поужинаем и не выдадим то, что знаем про этот свет и его теневого пособника.

– Ладно, – согласился Грир. – Ты все разложил по полочкам.

Тут в комнату вошли сестры Хоклайн. Они переоделись. Теперь на них были платья с очень низкими вырезами, которые подчеркивали прекрасные юные груди. У обеих женщин были тоненькие талии, и платья демонстрировали их к вящей выгоде.

– Ужин готов, голодные убийцы чудищ! – Женщины Хоклайн улыбнулись Гриру с Камероном. – Вам нужно побольше энергии, если вы собираетесь убивать чудище.

Грир с Камероном улыбнулись в ответ.

На шеях сестер Хоклайн были все те же ожерелья, и свет с тенью по-прежнему сидели на них. Свету, судя по виду, в ожерельях было удобно, а тенистый темный цвет, который умел двигаться, уютно расположился в длинных ниспадающих волосах.

«По крайней мере, у Чудища Хоклайнов недурной вкус», – подумал Грир.

За ужином Грир с Камероном вразвальцу наблюдали за Чудищем Хоклайнов у горл и в волосах сестер Хоклайн.

Чудище за едой вело себя весьма непринужденно. В ожерельях свет его пригас, а тенистый подвижный цвет у сестер в волосах замер, почти сливаясь с естественным оттенком.

Трапеза состояла из стейков, картошки, печенья и подливки. Типичная восточно-орегонская еда, и поглощалась она Гриром с Камероном очень смачно.

Грир сидел и думал о чудище и о том, что это – все тот же день, когда они проснулись в амбаре в Билли. Думал обо всех событиях, что произошли до сего момента.

День в самом деле оказался длинный и обещал по себе еще больше: события, что приведут их с Камероном к попытке лишить Чудище Хоклайнов жизни и странных сил, которыми оно обладало, сидя напротив них за столом, пялясь из пары ожерелий на шеях прекрасных женщин, совершенно ни о чем не подозревающих, полностью доверявших своим ювелирным украшениям.

Камерон же наобум считал все, что было в комнате. Пересчитал все на столе: блюда, приборы, тарелки и т. д…двадцать восемь, двадцать девять, тридцать и т. д.

Хоть чем-то заняться.

Затем пересчитал жемчужины, в которых пряталось Чудище Хоклайнов:…пять, шесть и т. д.

Ближе к концу ужина Чудище Хоклаинов покинуло ожерелья и перебралось на стол. Сгустилось в разливательной ложке, лежавшей в большой миске с подливкой. Тень чудища лежала на самой подливке, делая вид, что она подливка и есть.

Тени было очень трудно притворяться, что она – подливка, но над своей ролью она очень трудилась, и, в общем, все сошло ей с рук.

Камерона потешило, что чудище перебралось на стол: он понимал, как трудно тени притворяться подливкой.

– Хорошая подливка, а? – сказал Грир Камерону.

– Ага, – ответил Камерон, глядя на Грира.

– Хотите еще подливки, ребята? – спросила мисс Хоклайн.

– Очень хорошая, – сказал Грир. – Как ты насчет подливки, Камерон?

Тень Чудища Хоклайнов лежала на подливке как могла площе. Самому Чудищу в ложке было неудобно – та бликовала немного больше, чем следовало.

– Ну, я не знаю. Я уже наелся. Но… – Камерон возложил руку на ложку. Теперь он касался самого Чудища Хоклайнов. Ложка, хоть и лежала в горячей подливке, была холодна.

Камерон ненароком подумал, как он, к ебеням, сможет это чудище убить, но так и не придумал, как убить ложку, поэтому просто положил Чудищем Хоклайнов еще подливки на свою картошку.

Чудище покорилось и сыграло роль ложки. Тень, елозя, сползла с ложки, когда Камерон поднял подливку из миски, и весьма неуклюже шлепнулась обратно.

Тени было очень неловко, она едва не вспотела.

Камерон положил ложку обратно в подливку и снова потревожил тень, которая чуть не ударилась в панику.

– А ты, Грир? Хочешь еще такой хорошей подливки?

Сестры Хоклайн были очень довольны, что их подливка удостоилась такой восторженной критики.

– Нет, Камерон. Как она ни хороша, я уже наелся, – ответил Грир. – Я, наверное, просто посижу и посмотрю, с каким аппетитом ешь ее ты. Мне нравится смотреть, как ест человек, которому нравится есть то, что он ест.