– Простите. Я не хотел вам мешать.

– Я знаю твою мамашу, – ткнул в него пальцем пьяный. – Она дает всем направо и налево…

Джимбо принес пиво, и Сторми расплатился.

– Спасибо.

Он направился к столику в дальнем конце зала, рядом с музыкальным автоматом.

– Я с тобой говорю! – крикнул ему вслед пьяный.

– Заткнись! – попытался успокоить его приятель.

Не обращая на них внимания, Сторми хлебнул пива. День выдался удачный. Фестиваль в Таосе взял фильм парня-хопи и не только включил его в конкурсный показ, но и выделил лучшее время. В довершение ко всему «Толстушка», эротический фильм ужасов, который Сторми подобрал после того, как от него отказалась одна второстепенная фирма, только что удостоился восторженного отзыва в популярном журнале. А это означало, что объемы проката и продаж взметнутся до небес.

Порой жизнь бывает прекрасной.

Сторми взглянул на часы. Десять минут пятого. Они с Кеном договорились встретиться здесь в четверть пятого, однако Кен хронически опаздывал, и Сторми приготовился ждать до половины. Он отпил еще один глоток пива, совсем маленький, стараясь растянуть его подольше.

К его удивлению, Кен в кои-то веки пришел вовремя. Остановив Карлину, официантку, он заказал пиво и грузно плюхнулся на стул напротив друга.

– Как у тебя выдался день?

– Когда работаешь в судебно-медицинской экспертизе, каждый день похож на праздник. Я же тебе говорил, как только возникнет желание, приходи, и я устрою тебе ознакомительную экскурсию и покажу, на что это похоже.

– Нет уж, спасибо.

– Сегодня у нас была смерть от рака.

– Я так понимаю, смерть не совсем обычная?

– Смотреть на все это еще можно, но вот запах… – Кен покачал головой. – Когда вскрывают человека, который страдал раком толстой кишки, запах незабываемый.

– Все это очень аппетитно… Ты будешь заказывать закуски?

– А то как же! – усмехнулся Кен. – Печеночный паштет?

– Это просто отвратительно!

– Да ты у нас неженка!

– А ты – бесчувственный психопат, которого нисколько не трогают кровь и выпотрошенные внутренности.

– Ко всему привыкаешь, – пожал плечами Кен. – Я хочу сказать, до того как появился СПИД, мы покупали обед в «Макдоналдсе», ставили пакеты на вскрытый труп и спокойно ели. Иногда, когда к нам заглядывают гости, мы нарочно подшучиваем над ними и, скажем, начинаем перебрасываться селезенкой. Понимаешь, просто чтобы напугать. – Он рассмеялся. – Но теперь все стали осторожными. СПИД и вирусный гепатит, дружище. С этой заразой шутки плохи. Так что с тех пор в нашей работе не осталось ничего веселого.

Карлина принесла пиво Кену, и Сторми тоже попросил еще один бокал.

– Я тебе давно говорю, – продолжал Кен, – ты обязательно должен вставить это дерьмо в какой-нибудь фильм. Чтобы показать всем, что такое работа судебного патологоанатома. Зрителям это понравится.

– Я не снимаю фильмы, я только выпускаю их в прокат. И если не брать любителей «Лиц смерти», не думаю, что подобное творчество соберет большую аудиторию. В мире ненормальных далеко не так много, как ты думаешь.

– Кстати, о ненормальном. Вчера я говорил с Томом Утчакой о том, что происходит в резервации.

– А что происходит в резервации?

– Много странного и мерзкого.

Сторми подался вперед. Это уже становилось интересным.

– Ты ведь знаешь Тома, верно? Он ведь не дурак и не суеверный. – Кен понизил голос. – Том говорит, его отец вернулся в резервацию.

– Я полагал, его отец умер.

– Совершенно верно.

Растерянно заморгав, Сторми начал было что-то говорить, но закрыл рот.

– Том говорит, что видел отца у старого дома своих родителей. Кажется, сейчас этот дом пустует. Как-то раз он проезжал мимо и увидел своего отца, стоящего посреди поля. Том остановился, чтобы убедиться в том, действительно ли видит то, что видит, и отец улыбнулся ему и помахал рукой, а потом направился к нему. Том рванул с места… И он не единственный. Многие видели своих умерших родственников. Том не знает, что думать, но, по его словам, по резервации прошел слух, что потусторонний мир переполнен, там больше не осталось места для новых умерших, и кое-кто из мертвых удирает оттуда и возвращается в наш мир.

Помимо своей воли Сторми почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Это кто, призраки или воскресшие мертвецы?

– Мертвецы. Ожившие и воскресшие. Это не полуразложившиеся зомби – они вернулись назад, бодрые и свежие. Том говорит, его отец выглядел как в лучшие годы.

– Но ты-то не веришь в этот бред, ведь так?

– Я уже давно знаю Тома, и хоть сам я ничего такого не видел, но все же верю ему.

– Тебе ежедневно приходится возиться с мертвецами. Как ты можешь?..

– Могу что? – Кен помолчал. – Знаешь, чем больше я узнаю́, тем больше понимаю, как мало знаю. Это расхожий штамп, но когда я окончил школу, мне казалось, что я знаю всё, и когда я только начал работать на этом месте, я не поверил бы во все эти рассказы даже после того, как отец Тома заявился бы ко мне в спальню и схватил меня за яйца. Но с годами я усвоил, что нужно прислушиваться не только к зазубренным фактам из учебников. Усвоил, что нужно прислушиваться к людям и анализировать каждую конкретную ситуацию. И как бы безумно это ни казалось, я считаю такой подход оправданным. Я считаю его правильным.

Сторми хотел посмеяться над своим другом, хотел отругать его за то, что тот верит в бредовые предрассудки, однако Кен искренне верил в то, что говорил, и это смутило Сторми.

– На самом деле тут не одни только мертвецы. Судя по всему, жители этой резервации видели… оживших кукол. Своих качин[12], которых они мастерят для туристов. Я так понимаю, те, кто занимался этим ремеслом, теперь даже близко не подходят к своим мастерским. Они все закрылись.

– Все это тебе рассказал Том?

– О нет. Ты же его знаешь. Об отце я узнал только потому, что напрямую спросил его. До меня дошло из других источников о том, что происходят странные вещи, и я решил проверить, в чем дело.

Сторми уставился в дно своего пустого бокала. Во всем этом было что-то смутно знакомое, но он никак не мог за это ухватиться. Это было в каком-то кино? Вряд ли. Связь была более существенной, более личной, более прочной. Сторми еще не владел всеми деталями, но он уже видел в этих странных явлениях продолжение чего-то, что случилось прежде, – хотя он и не знал, о каком «чем-то» идет речь.

Он неуверенно кашлянул.