— Соня?! А почему — была? — До Ирки с запозданием дошло. — Она что… Умерла?! Как, почему, отчего?

— Надеюсь, не от обиды на тебя, оставившую ее без любимой работы. — Я не удержалась от шпильки.

— Не сыпь бертолетову соль на душевную рану. — Моя подруга поморщилась и снова требовательно обратилась к секретарше: — Так что случилось с Соней? Кстати, как вас зовут?

— Виктория, а что? — оробела красавица.

— Да просто неудобно без имени, — объяснила я, хотя спрашивали не меня. — Опять же надо спешить знакомиться, общаться, а то вот с Соней этой мы вчера только парой слов перебросились, а сегодня с ней уже и не побеседуешь…

— Говори за себя! — одернула меня подружка. — Я с этой Соней вчера минут десять болтала, так что, считаю, мы с ней были знакомы достаточно близко для того, чтобы меня озаботила ее печальная судьба. Короче, что случилось с нашей Соней?

— Она покончила с собой! — Виктория округлила и без того большие глаза.

Я укоризненно посмотрела на Ирку, лишившую тихоню Соню куска дикторского хлеба.

— Да почему сразу из-за меня! — рассердилась подружка. — Уж наверное, у нее была более серьезная причина для самоубийства!

— Она купила квартиру, делала в ней ремонт, — объяснила Виктория.

Я согласно кивнула: плавали, знаем! Ремонт, особенно дорогой и затянувшийся, весьма способствует суицидальным настроениям.

— А вчера у нее случилась авария — прорвало трубу, вода залила соседей снизу, а у них не квартира, а дворец, и сами они жутко скандальные, так что Соне пришлось бы заплатить круглую сумму за ущерб, — продолжила секретарша. — А у нее квартира в ипотеке, ремонт в кредит, заработки маленькие…

— И в состоянии аффекта бедняжка полезла в петлю, — понятливо договорила я. — Или как она это сделала? Вскрыла вены, выбросилась в окно, напилась уксуса, приняла снотворное?

Общение с Лазарчуком и релизы пресс-службы ГУВД неплохо просветили меня относительно статистики и типичного характера самоубийств в регионе.

— Я бы на ее месте открыла и взорвала газ, чтобы скандальные соседи осознали, что потоп был меньшим из зол, — сказала мстительная Ирка.

— А она именно полезла в петлю, — кивнула Виктория, явно впечатленная нашими с Иркой познаниями по части суицидов. — Ужасная история! Хорошо хоть, семьи у Сони не было, детки сиротами не остались.

— Да уж. — Ирка нахмурилась, побарабанила пальцами по стойке. — А родители?

Видно было, что сердобольная подружка почувствовала себя виноватой и теперь ищет, кому бы по случаю оказать моральную и материальную помощь.

— Соня детдомовская, не было у нее никого. — Виктория трагически вздохнула. — Это же надо было так пасть духом из-за какой-то дырявой трубы! У нее ведь были хорошие перспективы, ее в Москву пригласили, в коммерческую студию — фильмы дублировать!

— Слышишь? Ты вовсе не лишила Соню последнего заработка, — подтолкнула я локтем подружку, которую явно требовалось подбодрить. — Нормально все у нее было с работой, в Москве бы ей хорошие деньги платили. Просто психанула девчонка — момент отчаяния, моральный упадок, а рядом никого…

— Всем здрасьте! — уверенно и даже где-то повелительно произнес мужской голос от двери.

Здравствуйте, мол, все тут присутствующие, без вариантов, в приказном порядке! А кто не будет здравствовать добровольно, того мы сейчас заставим!

Узнав незабываемые интонации, я обернулась:

— О, Касатиков!

Лейтенант сбился с шага и даже, кажется, дернулся, но все же не повернул назад — проследовал к стойке, попутно молча выстрелив в меня упреждающим взглядом. Попал, кстати, в Ирку, которая загородила меня собой, чтобы конспиративно нашептать мне на ухо:

— Не нравится мне это!

— А вчера ты хвалила его фигуру, — напомнила я.

Кажется, слишком громко: Касатиков закашлялся.

— Водички? Или чай, кофе? — услужливо завибрировала опытная секретарша, правильно оценив начальственные нотки в голосе еще не представившегося гостя.

А, вот он и представился — звучно хлопнула книжица служебного удостоверения.

— Кутикова Софья Марковна ваш сотрудник?

— Подвинься, мне за тобой ничего не видно! — Я потеснила Ирку. — Интересное кино! Касатиков интересуется Кутиковой, а это значит — что?

— Что есть состав преступления! — не задержалась с ответом подружка.

Мы молча стукнулись в кулачки, и я возвысила голос:

— Господин полицейский! Товарищ лейтенант! Знаю, вам не понравится то, что вы услышите…

— Мне и то, что я вижу, не нравится, — пробормотал Касатиков, неохотно оборачиваясь к нам с Иркой.

— Эх, молод еще наш Максимушка, зелен, неопытен — говорит, что думает, — с интонациями пожилой доброй родственницы посетовала моя подружка.

— На том и сыграем, — тихо ответила ей я. — Господин полицейский, а вот Ирина Иннокентьевна вчера как раз общалась с Софьей Кутиковой, когда ей позвонили с сообщением о потопе…

— Да неужели? — Касатиков одарил обреченным взглядом приветливо улыбающуюся Ирину Иннокеньевну и снова обратился к секретарше: — Где я могу побеседовать со свидетелем?

— А-а-а, э-э-э, ну-у-у, в кабинете Виктора Иосифовича, наверное, можно, он будет только после обеда…

— Прошу в кабинет! — Это Касатиков уже Ирке сказал.

— С удовольствием! — ответила она и подмигнула.

Не Касатикову — мне. Подмигивать полицейскому лейтенанту при исполнении было бы слишком большой наглостью, а Ирка хоть дама и напористая, но понятие о правилах хорошего тона имеет.

Впрочем, я нисколько не сомневалась, что разговор за закрытой дверью кабинета будет неофициальным, и подружка в плане ценной информации вынесет из него не меньше, чем следователь.

Пока Ирка с Касатиковым пытали друг друга в кабинете удачно припозднившегося комдира, я успела начитать давешнему звукорежу-заике еще пару глав аудиокниги. Больше не смогла, потому что устала объясняться жестами. У меня даже руки заболели! Не знаю, как справляются с этой бедой профессиональные сурдопереводчики, сигнальщики авианосцев и те сотрудники ГИБДД, которые вечно крутят свои полосатые палки. У них же, наверное, даже во сне натруженные руки шевелятся и подергиваются.

Когда я вернулась в приемную к Виктории, Ирка была уже там. Она удобно устроилась на мягком диванчике в углу под фикусом и, судя по скоплению посуды и разноцветных фантиков на журнальном столике перед ней, планомерно уничтожала чайные запасы радиостанции. Я подумала, что надо в следующий раз принести коллегам каких-нибудь конфеток — сделать, так сказать, свой вклад в общий котел, раз уж кое-кто из нас сегодня так неслабо из него отхлебнул.

— Не хочу конфету, хочу супчик. — Внутренний голос передал мне срочный запрос от желудка.