На миг в его глазах мелькнула досада, и тут же губы растянула радушная, все понимающая улыбка человека, всегда готового войти в ваше положение.

— Хорошо, — закивал он. — Ради вас иду на риск. Тридцать тысяч! Но это последнее предложение! Выгоднее уже не будет…

“Соглашайся, — с сарказмом бросил Глеб, — целый месяц будем каждый день по стрип-клубам ходить!”

— То есть вы считаете, что это справедливая цена за дом? — уточнил я.

— Да, это справедливая цена за дом, — ответил делец, звуча крайне убедительно. — Уж поверьте моему опыту, я не одну такую сделку провернул. Вы еще и в плюсе останетесь…

— Хорошо, — кивнул я. — Мы согласны на тридцать тысяч.

— Да? Вы согласны? — он аж подскочил на месте, словно сам не поверил, что развел-таки простофиль.

— Да, — сказал я, тоже звуча крайне убедительно. — Только не рублей.

— А чего? — мигом отозвался жук. — Долларов? Фунтов стерлингов? — и чуть руки не потер в предвкушении, решив, что сделка будет еще выгоднее.

— Нет, — сказал я. — Бронзовых труб.

— Чего? — не понял он.

— Мы хотим тридцать тысяч бронзовых труб.

— Вот такого диаметра, — добавил Глеб, рисуя руками огромный круг. — Как член слона.

Делец завис на пару мгновений, видимо, вспоминая свой последний визит в зоопарк.

— Вы шутите? — наконец оправился он.

— А разве похоже, что мы шутим? — отозвался я.

Дарья на другом конце гостиной прыснула и тут же закрыла рот рукой, делая вид, что не смеется. О, привыкает к нам к наша мадам. Хоть с чувством юмора все в порядке, а то я уж подумал, что она безнадежна.

— Да где мы возьмем столько труб? — озадаченно пробормотал посредник.

— Ну в таком случае, — я развел руками, — раз вы пришли неподготовленным…

— Ладно-ладно, — он снова натянул деловой вид. — И зачем вам столько труб?

— Понимаешь, — охотно пояснил Глеб, — мы возьмем их все вместе, соединим друг с другом, чтобы получилась длинная, обалденно длинная труба, и тогда мы посадим в нее тебя и отправим отсюда нахер…

— Потому что дом не продается, — закончил я.

Пару мгновений делец растерянно хлопал глазами, то краснея, то бледнея — явно осмысляя самое выгодное предложение в своей жизни. А затем глубоко выдохнул, возвращая самообладание.

— Солнце уже садится, — бесстрастно выдал он, глядя на последние лучи заката за окном. — Скоро будет очень темно. Всего доброго, господа. Приятной ночи, — и, решив не продолжать эту приятную беседу, торопливо удалился.

— Видишь, — я повернулся к Глебу, как только дверь за гостем захлопнулась, — а твой отец говорил, что нас в люди нельзя пускать. Вполне себе по-деловому поговорили.

— Да, мы еще их научим в столице, как вести с нами дела…

В этот миг из глубины дома раздались какие-то завывания, словно ветер гулял по этажам и стучал в каждую дверь.

— Что за вой? — прислушался друг.

— Видимо, где-то побрякушки отвалились, — усмехнулся я.

— Как смешно, — едко заметила мадам с другого конца гостиной. — Просто напомню, что если вам кажется, что над вами закачалась люстра, вам не кажется. Если за дверью кто-то ходит — вам опять не кажется. Если лестница за спиной скрипит — вам снова не кажется. Повторюсь, дом полон Темноты. Здесь за любым углом может быть что угодно…

— Кроме женщины! — фыркнул Глеб.

Дарья сурово пробежалась глазами между нами.

— Постарайтесь сохранить ваше чувство юмора до утра, господа, — и, поднявшись с места, направилась к себе.

— Как думаешь, — задался вопросом друг, провожая ее глазами, — если мне ночью вдруг станет страшно и я постучусь к ней в комнату, она пустит?

— Не обольщайся. Максимум на что тут можно рассчитывать — это печать Святейшего Синода на лоб. И оберег на шею.

В темном коридоре, где скрылась Дарья, хлопнула дверь и провернулся замок. Из подвала под нами по-прежнему доносилось сочное бурчание, словно у дома несварение, а на втором этаже, где были наши комнаты, что-то натужно завывало. И только в гостиной тихо — лишь огонь трещал в камине.

— С остальными выгодными предложениями будешь знакомиться? — Глеб кивнул на письма на столике между нами.

Пачка выглядела внушительной и оказалась довольно тяжелой. Не удивлюсь, если тут отметилась половина колдунов Петербурга. Сколько желающих-то поживиться за мой счет.

— Для них есть применение и получше, — отозвался я и отправил всю пачку в камин.

Вот куда идите со всеми вашими щедрыми предложениями. Такие дома не продают и не покупают — такие дома только отнимают.

Глеб подхватил кочергу и помог конвертам уйти поглубже, где огонь пылал пожарче. Пламя тут же бодро накинулось на бумагу. Подняв голову на висящий сверху портрет, я привычно встретился с холодным презрительным взглядом. Надеялся, что я отсюда сбегу? Не дождешься.

Горящие окна гостиной напоминали глаза огромного зверя, который может сожрать в любой момент. Стараясь не оглядываться, делец спешил прочь и искренне не понимал, почему не вышло. Он включил весь свой тон, всю силу вложил, уговаривая — эти двое должны были проникнуться и поверить, что сделка им выгодна. Однако почему-то не сработало. А он вообще-то полагался не только на свои ораторские навыки. Однажды ему — Юре Вишнякову, простому парню из простой семьи — удалось-таки достучаться до Темноты. И она дала ему дар убеждать людей, забалтывать их, словно немножко притуплять мозги разговором. И ведь на некоторых колдунов тоже действует. А тут, хоть бы хны обоим — даже глазом не повели.

За спиной что-то звонко хрустнуло, и он нервно обернулся. Ветка, всего лишь чертова ветка… Выдохнув, Юрий ускорился. Вообще, он часто работал с колдунами, проценты в этой сфере выше. Однако каждый раз приходилось видеть какую-то жуть. Но то, с чем он столкнулся сегодня, стало просто вершиной всего.

Даже сейчас, торопливо шагая прочь, он каждой клеткой тела чувствовал звенящее напряжение за спиной — как будто взведенная пружина мышеловки грозилась вот-вот захлопнуться и обрушиться на голову. То же самое было и в доме: особняк аж звенел какой-то не высказанной злостью, сочился весь Темнотой. Жуткие черные капли, свисающие по стенам, казалось, в любой момент сползут и затянут непонятно