Дядька в желтом присвистнул – долгой печальной нотой “ох ты ж батюшки”.

– У тебя, значит, робкая кака – и ты сиротка к тому ж?

– Я как Немо, – сказала Софи, кивая по-прежнему, и много нижней губы красноречиво показывало всю ее трагедию.

– Да что ты говоришь – ты капитан подводной – лодки?

– Не тот Немо. Рыбка-клоун. – Папуля у нее был мощный ботан и поведал ей про капитана Немо и его “Наутилус”, но она имела в виду настоящего Немо.

– Драть, печальней повести я в жизни не слыхал, Робкая Кака.

– Меня не так зовут.

– Так я тебя звать стану.

Софи миг поразмыслила. Это может быть ее хип-хоповое имя. Ее тайное хип-хоповое имя. Она пожала плечами, что означало “ну ладно”.

– А вас как зовут?

– Можешь просто звать меня Волшебным Негритосом, – произнес дядька в желтом.

– По-моему, такое слово нельзя говорить.

– Это ничего. Мне можно.

– От некоторых слов людям больно, поэтому их говорить нельзя. У меня тоже есть слово, которое нельзя говорить. Очень, очень плохое слово.

– Есть, вот как? И что это за слово?

– Я вам не могу сказать, это тайна.

– У тебя много тайн.

– Ага.

– Может, вот этот наш с тобою разговор – он тоже будет маленькая тайна.

– Когда взрослый говорит тебе, что это наша маленькая тайна, это значит, что он что-то замышляет. Вы с этим поосторожней.

– Даже и не говори, дитенок. Нипочем не соврешь. Мне взаправду нужно бы поосторожней. Ты когда своих собачек в последний раз видела, детишка?

– Сегодня утром, – соврала она. Гигантские адские псы пропали уже неделю назад. – Мне ваша шляпа нравится, – сказала она, чтобы сменить тему. – Она милая. Папуля говорил, что нужно всегда говорить приятное про шляпу человека, потому что так легче всего сделать, чтобы человеку стало приятно.

– Ох, вот спасибо, дитенок. – Он обмахнул пальцами поля. – Ты скучаешь по своему папе, правда?

Откуда он знает? Что-то здесь не то. Совсем чужой дядька. Она кивнула, выдвинула губу, вновь принялась раскрашивать лошадок.

– И по маме своей скучаешь, как пить дать.

Маму свою она никогда не видела – но, конечно же, скучала по ней.

– Думаешь, их нет из-за тебя, дитенок? Из-за того, какая ты особенная?

Софи посмотрела на дядьку.

– Не смотри на меня так. Я знаю. Я тоже особенный.

– Вы б поосторожней, – сказала Софи. – Мне пора.

Она встала и посмотрела на здание. Гадина-монашка показала ей, чтоб снова села, но тут прозвенел звонок, и сестра махнула ей, чтобы шла в класс.

Софи повернулась к дядьке в желтом и протянула ему листок, который раскрашивала:

– Вот, это вам.

– Ну, спасибо, дитенок. – Он взял рисунок, после чего выбрался из стола и встал, разглядывая его. – Это очень щедро.

– Их звать Смерть, Мор, Война и Сверк-Мрак-Сись-блеск, – сказала Софи. – Это четыре пони апокалипсиса. – Ей нравилось говорить такое, что шокировало людей, особенно монахинь и старичье, но вот на дядьку в желтом оно действия не возымело.

Дядька просто кивнул, сложил листок и сунул его себе в нагрудный карман. Поглядел на Софи поверх солнечных очков, и она впервые заметила, что глаза у него тоже золотистые.

– Ну, смотри – береги-ка себя, Робкая Кака, – сказал он.

– Пока, – ответила Софи. Сгребла в горсть цветные карандаши и поскакала обратно в школу. А уже в дверях обернулась и посмотрела на стол для пикников. Дядьки в желтом за ним уже не было.

– Я не невидим, – произнес Ривера в телефон.

– Я и не говорил, что вы невидимы, – ответил Мятник Свеж. – И “Большущая книга” не говорила, что вы невидимы. Там сказано: “Люди могут вас не видеть”. Даже когда вы изымаете сосуд души, вас могут заметить, если привлечете к себе внимание.

– Я не привлекал к себе внимания. Дедуля застал меня врасплох – собирался меня пристрелить.

– А сучка просто долбанула его “тазером”. Знаете, а эта банши понимает толк в потехе.

– Рад, что вам это нравится, мистер Свеж, но если б я лично не был знаком с бригадой “скорой помощи”, которая приехала разбираться с дедулей, мне бы предъявили взлом и проникновение.

– Значит, оператор неотложки не записал ваш звонок?

– Я не звонил. У дедули был такой медальончик электронной тревоги. Я просто нажал кнопку, и они вы-ехали.

– Ну, всякая срань иногда так работает. Если наши час-тые телефонные звонки не вызовут конец света, я вам однажды изложу свою “единую теорию иронии”.

– Буду с нетерпением ждать. А меж тем это пять человек из пяти у меня в ежедневнике, кого я навестил, и там не оказалось ни следа сосуда души.

– А из пяти один даже вы б нашли. Даже слепая белочка…

– Их там не было.

– Возможно, имело смысл попробовать начать с конца списка. Разобраться сперва с недавними именами – с теми, кто возник у вас в ежедневнике только что. Изымите тех, а потом двигайтесь вглубь.

– Когда? Официально я вернулся на службу. Мне с реальными делами возиться нужно.

– Ну, если и дальше станете откладывать, говно пойдет по трубам очень скоро. Позвольте мне привлечь ваше внимание, инспектор, к вещественному доказательству “А”: ебанутая банши шарашит эбанаматов шокером в уединении их собственных жилищ.

– Да понятно. Понятно. Однако допустим, я отыщу сосуды души – как мне их продавать? С такой нагрузкой по работе я не могу вновь открыть книжный магазин.

– Наймите кого-нибудь.

– Не по карману мне кого-то нанимать. Мне и одному едва удавалось не закрыться, а ведь я себе даже жалованье не платил.

– Если делаете то, что должны, – собираете сосуды души, – деньги придут. Они всегда приходят.

– Это из вашей единой теории?

– Это из опыта. Я был знаком с дюжиной Торговцев Смертью. Все говорили одно и то же: как только начинаешь этим заниматься, деньги притекают. Вы сейчас наверстываете, инспектор. У вас по-любому вообще не будет времени работать в лавке. Существует множество смышленых эбанаматов с чересчур хорошим образованием и степенями по гуманитарным наукам, которые счастливы будут у вас трудиться: а вдруг им повезет и кто-нибудь спросит у них про Милтона, постмодернизм или еще что-нибудь. Вот у меня в магазине пластинок хоть лопатой греби несносных всезнаек-хипстеров, которые готовы работать за гроши, лишь бы у них имелась привилегия снисходить со своими музыкальными познаниями до покупателей. Просто дайте объявление и наймите кого-нибудь.

– А что там с той жутковатой девчонкой, которая раньше у Ашера работала? – спросил Ривера. – Она про наш бизнес знала все. В смысле, если, конечно, вы не против, я же знаю, что вы с ней…