– Ну и чушь тебе в голову пришла! – воскликнулая. – Предположим, муж решит подать на развод. И что ужасного? Ты же неубогая пьяница! Уважаемый человек, кандидат наук, получаешь зарплату.Разбежитесь в разные стороны интеллигентно. Боря воспитанный человек, оноставит тебе квартиру, станет платить алименты на детей.

Кира истерически захохотала:

– Нет, ты его не знаешь. Борька всегдаговорит: «Если мы разойдемся, имей в виду, детей не получишь никогда». Он менявытолкает взашей да еще всем вокруг расскажет, что я шлюха. Знакомые на егостороне окажутся.

– Кируся, – попыталась я успокоитьподругу, – подожди, до праздника почти месяц, можно…

– Нельзя, – оборвала меняНифонтова, – ладно, Вилка, спасибо, ты тут, конечно, ни при чем. Ясовершила ужасную глупость, мне за нее и отвечать. Все. Понятно?

– Эй, постой, – заорала я, – невздумай ничего рассказывать Борису!

– Он в Питере, вернется через три дня.

– Вот и хорошо.

– Просто замечательно, – протянулаКира. – Ладно! Прощай, Вилка! Не поминай меня лихом!

Из трубки понеслись противные гудки. Ярастерянно положила телефон на столик, пошла было в ванную, но потом вернулась,набрала номер Киры и услышала:

– Сейчас я не могу ответить на вашзвонок, оставьте сообщение после гудка.

Решив не сдаваться, я попыталась соединиться сКирой по мобильному.

– Аппарат абонента выключен или находитсявне действия сети, – сообщил механически-вежливый голос.

В мое сердце холодной змеей стала вползатьтревога. Хотя с какой стати я дергаюсь? Вполне вероятно, что Кира на работе. Ясбегала за записной книжкой и стала снова тыкать пальцами в кнопки.

– Слушаю, – прозвенел тоненький,совсем детский голосок.

– Будьте любезны Нифонтову.

– Ее сегодня не будет.

– Почему? – вырвалось у меня.

– Заболела, – равнодушно сказаласобеседница, – только что звонила и сообщила: «Не приду, сердцеприхватило». Оно и понятно! Жарища какая!

– Спасибо, – пробормотала я, –большое спасибо.

Змея тревоги превратилась в дракона. Паруминут я стояла столбом, потом стала одновременно натягивать футболку, джинсы,кроссовки, схватила ключи и побежала к машине. С какой стати Кира сказала мне:«Прощай, Вилка! Не поминай меня лихом!»

С чего ей в голову взбрели эти слова?

Дверь в квартиру Киры украшала записка:«Открыто. Входите».

Я ринулась по коридору, громко крича:

– Эй! Ты где?

Мрачная тишина послужила ответом. В гостинойпусто, в кабинете, кухне, детских комнатах тоже. Последней шла спальня Киры. Явлетела в опочивальню, отделанную розовым шелком, и сразу увидела Нифонтову.Подруга, одетая в красивую пижаму, лежала на кровати. Волосы ее были аккуратноуложены, лицо тщательно подкрашено, на тумбочке лежала записка. Мои глаза разомувидели весь текст.

«Боря! В моей смерти никто не виноват. Докторсказал, что я неизлечимо больна. В этом случае лучше добровольно уйти из жизни.Я очень люблю тебя. Я была тебе верной женой и хорошей матерью. Подаренноетобой ожерелье я отнесла в монастырь, чтобы монашки поминали меня, совершившуюстрашный грех самоубийства, в своих молитвах. Это было моим последним желанием.И потом, ты же подарил мне его, значит, я могла поступить с ним по своемуусмотрению. Прости. Прощай. Тебе одному придется растить детей. Твоя несчастнаяКира».

Трясясь от ужаса, я вытащила мобильный.Господи, сделай так, чтобы Лиза была на работе. Наша с Томочкой давняяприятельница, Лиза Вишнякова, работает в больнице, в отделении, куда свозятлюдей, решивших под влиянием минуты уйти из жизни.

– Вторая токсикология! – прозвучалоиз трубки.

– Девушка, – заорала я, –позовите Вишнякову! Срочно!

– Сейчас.

Я перевела дух, слава богу, повезло.

– У телефона, – произнесла Лиза.

– Господи, – завизжала я, –помоги!..

Около сорока минут я сидела, леденея от ужаса,около Киры. Все попытки напоить ее водой окончились неудачей. Нифонтова никакне реагировала на меня, не отвечала на вопросы и не шевелилась. Но она былажива, дышала тихо-тихо, медленно, почти незаметно.

– Что она сожрала? – деловитоспросила Вишнякова, врываясь в спальню. За ней маячила медсестра.

Я ткнула пальцем в пустые упаковки.

– Вот.

– Ясно, – рявкнула Лизавета ипринялась ловко отламывать головки у ампул.

Один укол, второй, третий, капельница… Яотвернулась. Никогда бы не сумела стать врачом, мне слабо воткнуть иголку вживого человека, а уж разрезать его скальпелем я не смогу даже под страхомсмертной казни.

Загрохотали носилки. Киру, несмотря на жару,сначала укутали в теплое одеяло, а потом понесли в машину. Мы с Лизкой тожевлезли в «рафик».

– Рассказывай, – велела Вишнякова.

Я заколебалась.

– Понимаешь, это не моя тайна.

Лиза скривилась:

– Колись, голуба. Ты же знаешь, якладбище чужих секретов.

Поместив Киру в палату реанимации, Вишняковавышла ко мне и сказала:

– Пошли покурим.

Вытащив из пачки сигарету, Лизавета сердитозаявила:

– В моем отделении девяносто процентовдур, решивших свести счеты с жизнью из-за любви. Кирка сошла с ума.

Я вздохнула:

– Да уж! Только Борис ничего не должензнать, иначе плохо дело.

Лиза стала накручивать на палец прядь волос.

– Прямо беда, есть определенные правила,которые я нарушать не имею права. Попытка самоубийства была? Следовательно, яобязана сообщить близким.

– Лизка! Придумай что-нибудь! Мы жестолько лет дружим, – взмолилась я.

Вишнякова прикусила нижнюю губу, прищурилась,потом швырнула недокуренную сигарету в ведро.

– Ладно. Запоминай! Кирка решила похудетьи обожралась таблеток. Попытки суицида не было. Кто-то сказал ей, что от«волшебных тайских таблеток», принятых в большом количестве, можно сброситьвес. Вот дура и слопала их разом.

– В такое никто не поверит, –затрясла я головой.