Уорнер, кажется, остался доволен.

— Их страх тебе на пользу, — шепчет он мне на ухо.

Ковровая дорожка усыпана осколками моего былого гуманизма.

— Я не хочу внушать страх.

— Должна хотеть. — Уорнер остановился. Во взгляде ясно читалось: идиотка. — Не будут бояться, откроют на тебя охоту.

— Люди часто охотятся на тех, кого боятся, несмотря на страх.

— По крайней мере им известно, против чего они сунутся. — Он снова пошел по коридору, но я словно приросла к месту. Осознание происшедшего ледяной водой капало мне на спину и стекало вниз.

— Ты заставил меня сделать это… с Дженкинсом… Намеренно?

Уорнер уже ушел вперед на три шага, но я видела улыбку на его лице.

— Я все делаю с намерением.

— Ты хотел сделать из меня шоу. — Сердце ускоряет сокращения, кровь пульсирует у запястий и в кончиках пальцев.

— Я старался тебя защитить.

— От твоих собственных солдат? — Я побежала вперед, стараясь поймать его, пылая негодованием. — Ценой человеческой жизни?..

— Заходи. — Уорнер подошел к лифту и придержал дверцы открытыми для меня.

Я вошла в лифт за ним.

Он нажал нужные кнопки. Дверцы закрылись.

Уорнер пошел на меня, тесня, загоняя в угол.

Отступив к дальней стене стеклянной коробки, я вдруг занервничала. Он схватил меня за локти, его губы оказались в опасной близости от моего лица. Поймав и не отпуская мой взгляд, — меня немного испугал блеск его глаз — он сказал единственное слово:

— Да.

Лишь через несколько секунд голос послушался меня:

— Что — да?

— Да, от моих собственных солдат. Да, ценой жизни одного человека. — Подбородок у него напрягся, и Уорнер продолжал цедить сквозь зубы: — Ты мало знаешь мой мир, Джульетта.

— Я пытаюсь его узнать…

— Нет, не пытаешься! — взорвался он. Его ресницы — нити крученого золота, подсвеченные пламенем. Мне почти захотелось их потрогать. — Ты не понимаешь, что власти и контроля можно лишиться в любой момент, особенно когда тебе кажется, что ты готова к неожиданностям. И власть, и контроль нелегко добываются и еще труднее удерживаются. — Я открыла рот, но он не дал мне сказать. — Думаешь, я не знаю, сколько моих солдат меня ненавидят? Думаешь, не знаю, что они мечтают увидеть мое падение? Думаешь, в мире нет других, кто спит и видит занять положение, которое досталось мне так нелегко?

— Не льсти себе.

Он преодолел последние несколько дюймов между нами, и мои слова упали на пол. Напряжение его тела было нечеловеческим, почти ощутимым. Я окаменела.

— Какая ты наивная, — сказал он хриплым, скрипучим шепотом, обдавая дыханием мою кожу. — Ты не понимаешь, что представляешь угрозу для людей в этом здании. У них все основания желать тебе зла. Ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе помочь…

— Издеваясь надо мной! — воскликнула я. — И над другими!

Его смех прозвучал холодно, невесело. Уорнер отодвинулся от меня почти с отвращением. Дверцы лифта открылись, но он не вышел. Я видела из лифта дверь моей комнаты.

— Иди к себе. Прими душ и переоденься. В шкафу есть платья.

— Мне не нравятся платья.

— По-моему, тебе не понравится и кое-что другое. — Он мотнул головой. Я проследила за его взглядом и увидела у дверей массивную фигуру. Я повернулась за объяснениями, но Уорнер молчал. Он весь вдруг подобрался, лицо стало бесстрастным. Взяв меня за руку, он сжал пальцы.

— Я приду за тобой ровно через час.

Я не успела запротестовать — дверцы лифта начали закрываться. Интересное совпадение: человек, который почти не боится ко мне прикасаться, оказался чудовищем.

Я подошла к двери и, набравшись смелости, вгляделась в солдата, стоявшего в темноте.

Адам.

О, Адам.

Адам, точно знающий, на что я способна.

Сердце взорвалось в груди наполненным водой воздушным шариком. Легкие пытались разорвать грудную клетку. Словно каждый кулак в мире решил врезать мне под ложечку. Мне незачем так переживать, но я иначе не могу.

Теперь Адам возненавидит меня навсегда. Даже не посмотрит в мою сторону.

Я ждала, пока он откроет мне дверь, но Адам не двинулся с места.

— Адам! — решилась я. — Мне нужна твоя карта-ключ.

Он коротко, с усилием вздохнул, и я сразу поняла — что-то не так. Я шагнула к нему, но быстрое, хотя и скованное движение головой дало понять, что этого делать не нужно. Мне нельзя касаться людей и подходить к ним близко, я чудовище. Он не желает, чтобы я была рядом. Конечно, не желает. Я должна помнить свое место.

Он открыл дверь, двигаясь с огромным трудом, и я поняла — его избили, не оставив видимых следов. Слова Уорнера снова зазвучали у меня в ушах: его беспечное прощание было предупреждением, резанувшим во мне каждое нервное окончание.

Адама будут наказывать за мои ошибки. За мое неподчинение.

Мне захотелось похоронить свои слезы в колодце отчаяния.

Я перешагнула порог и оглянулась на Адама в последний раз, не ощущая ни малейшего торжества от его боли. Несмотря на все, что он сделал, я не могу его ненавидеть. Только не Адама, не мальчишку, которого знала в детстве.

— Фиолетовое платье, — прерывисто сказал он с заметным придыханием — так, словно ему было больно дышать. Я заломила руки, чтобы удержаться и не кинуться к нему. — Надень фиолетовое платье, — он кашлянул, — Джульетта.

Я буду превосходным манекеном.

Войдя в комнату, я первым делом открыла гардероб и сдернула с вешалки фиолетовое платье и лишь потом вспомнила — за мной наблюдают. Здесь видеокамеры. Неужели Адама наказали и за то, что он рассказал мне о наблюдении? Зачем же он это сделал?

Я потрогала жесткий современный материал сливового платья, провела пальцами до подола, как вчера сделал Адам. Меня вдруг заинтересовало, чем ему так понравилось это платье. Почему именно оно? И почему я вообще должна ходить в платье?

Я не кукла.

Рука скользнула по маленькой деревянной полке под висящей одеждой и наткнулась на странный предмет, шершавый и знакомый на ощупь. Я шагнула вперед, спрятавшись между дверцами, и долго гладила его пальцами. Словно сноп солнечных лучей проник мне под ложечку, и я чуть не лопалась от надежды и дурацкого счастья, настолько сильного, что удивилась отсутствию слез.

Моя записная книжка.

Он сохранил мой блокнот. Адам спас единственную вещь, которая у меня есть.

Схватив фиолетовое платье, я затолкала бумажный комок в складки и направилась в ванную.