— Ее принес убийца, а я только достал из ящика. С какой целью он подбрасывает что-то, принадлежавшее его жертвам, не так уж сложно понять. Скорее всего, просто демонстрирует свою безнаказанность и уверенность в том, что не будет пойман. Но почему именно тебе, всего-навсего участковому, подбрасывает? Впрочем, наверняка и раньше так делал. Может быть, это один из тех, кто благодаря тебе получил срок? Освободившись, он решил мстить таким образом. Помнишь свои старые дела?

— Помню, конечно. Но убийц по УДО не выпускают. Им еще сидеть и сидеть.

— А если кто-то сел за покушение на убийство, за причинение тяжких увечий, повлекших смерть, за убийство на бытовой почве или за превышение пределов необходимой обороны? Может, он считал себя невиновным и на зоне у него крыша поехала?

— Я проверю свои записи. Но таких дел у меня немного было. Если Бережного, Минусевича, женщину в парке убил один и тот же человек, то почему именно их он выбрал в качестве объектов для нападения? Бывший муж — понятно. Но порноделец Минусевич, незнакомая женщина… Они какое отношение ко мне имеют? Ты еще говорил о молодом предпринимателе… Вот уж кто точно тут ни при чем.

— Ой, не скажи… Я поехал к его вдове и спросил, была ли у ее мужа расческа, стилизованная под нож с выкидным лезвием. Та, не задумываясь, ответила утвердительно и описала ее очень подробно. Расческа — ее подарок. Вещь штучная, ручная работа какого-то приятеля ее отца. Что же касается галстука… Я еще раз встретился с сожительницей твоего бывшего мужа, якобы хотел извиниться, непонятно только, за что. У нее как раз имелось время, и я предложил пообедать в хорошем ресторане. Достал из кармана специально купленный галстук — красный с перламутровым отливом, полгорода объездил, чтобы найти похожий, — и хотел повязать. Судья решила помочь и сказала при этом, что у ее гражданского мужа был почти такой же и купили они его в Милане. Я соврал, что мой тоже из Италии, но из Рима, из маленького магазинчика рядом с площадью Испании. Мол, заплатил за галстук почти сто евро. Бережной, как выяснилось, приобрел свой за куда большую цену. Но мы недолго обедали — в три у судьи начиналось рассмотрение очередного дела. Дама знает, что я частный детектив, и спросила, почему проявил такую заботу о тебе. Ну, насчет автомобиля. Пришлось еще раз соврать. Сказал, что попросили люди в погонах, которые сами не хотели светиться. А с тобой, мол, даже не знаком толком, виделся лишь однажды, и то мельком. Судья поверила. Даже заявила, что ей точно известно, кто именно меня попросил…

Пирсинг у убитой женщины был. На проколотом пупке она носила именно золотую змейку. Только это уже не имело значения — предполагаемого убийцу задержали. Им оказался любовник убитой, девятнадцатилетний студент. В убийстве, правда, парень не сознавался, но заместитель начальника отдела, сообщивший Вере о задержании, сказал, что это вопрос времени.

— Сознается, — уверенно заявил он. — Куда ему деваться? Узнает, что скостят срок на два-три года за сотрудничество со следствием, и признается.

— Если женщину убил он, то и Минусевич на его совести, и…

Вера хотела продолжить список жертв: «…и адвокат Бережной, и некий бизнесмен, погибший прошлой осенью во время обычной для него утренней пробежки». И тут поняла: нет, ерунда, парень не убивал свою любовницу. Тот, кто напал на женщину, подбрасывает ей, Вере, доказательства своей причастности к преступлениям. А разве мог иметь что-то общее студент с известным адвокатом, преуспевающим бизнесменом и содержателем порностудии?

— По Минусевичу других людей колют. И потом, студенту уже не отмазаться: его видели вместе с убитой за полтора часа до обнаружения трупа. У студента дома уже произвели обыск. Ничего не обнаружили, правда, но в мобильнике указаны все три номера убитой: домашний, мобильный и служебный. Женщина в районной поликлинике участковым врачом была. Парень признался, что они встречались и занимались сексом. Любовница вызывала его обычно, когда ей, судя по всему, невтерпеж становилось. Студент, если мог, спешил к ней. Все происходило чаще всего в ее служебном кабинете, а пару раз у него дома в рабочее время, когда она вроде по больным должна была бегать. Еще врачиха любила секс в том самом парке: будто бы ей особое удовольствие доставляло то, что их могут увидеть посторонние. Уважаемая вроде женщина, тридцать восемь лет, замужем, сын-десятиклассник… Чего ей не хватало?

— Может, любви? — выдвинула предположение Вера, думая совсем о другом.

— Ага, — усмехнулся зам по уголовному розыску, — и находила любовь за кустами в парке или на кушетке в кабинете, когда за дверью ждут в очереди приема больные люди. Дура-баба, короче говоря. Только студент ответит за нее, как за умную. Наш закон не делает различий, умного ты убил или дурака.

— Студент тут ни при чем, — твердо заявила Вера.

— Как же ни при чем? В шестнадцать часов он встретил ее у поликлиники, а около шести вечера труп врачихи обнаружили в парке, до которого от ее места работы десять минут хода. Парень признался, что был со своей любовницей в парке. А потом, говорит, они расстались. Обычно расходились поодиночке. Как в песне поется: «Мне налево, вам направо — в общем, до свидания». И в этот раз, уверяет, он ушел один, а любовница потопала в другую сторону. Ее и нашли в пятидесяти шагах от того места, где они, по его словам, расстались. Ладно, признается студент или нет, уже неважно. Можно рапортовать о раскрытии преступления.

— Да не он это! — повторила Вера. — Плохо другое. Если раньше рассматривалась версия об убийстве на сексуальной почве и, значит, имелась надежда найти убийцу по генетическому материалу, то теперь получается, что генетический материал на теле убитой принадлежит студенту, а не убийце. Кстати, сумочка была найдена, вероятно, не на пути отхода студента?

— Какая разница, в какую сторону он уходил. Парень еще не то скажет, чтобы выпутаться.

— Даже если юноша признает вину, я вам повторяю: он не убивал. Считайте по времени. Вряд ли любовники бежали к парку. Минут десять шли и разговаривали. А может, и все пятнадцать. Потом выбирали место — плюс столько же. Потом не сразу начали заниматься сексом — накиньте еще минут пятнадцать. И не сразу после этого парень ушел — уже час.

— Ну, вот, все получается! — обрадовался зам по уголовному розыску. — Сама-то теперь понимаешь?

— Скажите, оба любовника курящие?

— Студент курит. А на месте преступления были еще и окурки дамских сигарет.

— Сколько?

— Два или три.

— То-то и оно! Женщина наверняка курила не одну за другой, хотя бы пять минут дайте на паузу после каждой сигареты… Сколько уже времени получается? И потом, ее ведь обнаружили не сразу после убийства, а хотя бы через несколько минут.

— А что это меняет?

— Я веду к тому, что убийца видел, чем занимается парочка, и притаился. Дождался, когда уйдет парень, после чего последовал за несчастной женщиной, убедился, что никого нет поблизости, и тогда напал. Целью было не изнасилование, не ограбление, а само убийство. Мне кажется, что эпизод этот не первый у того, кто убил врачиху. И каждый раз он изобретает новый способ, словно проверяя, что испытывает жертва, умерщвляемая тем или иным способом.