Я убираю телефон и снова любуюсь проплывающим Парижем, мне спокойно, я как будто пьяна какой-то навевающей сон радостью. Через некоторое время Уиллем возвращается ко мне. Мы молча сидим и слушаем плеск воды и болтовню датчан. Он достает монетку и снова перекатывает ее по костяшкам. Я смотрю на его руку, словно загипнотизированная мягким покачиванием лодки. Все идет спокойно, пока датчане не начинают кричать. Уиллем переводит: — Они, видимо, спорят о том, снималась ли некая знаменитая французская актриса в порнофильме.

— Ты и датский знаешь?

— Нет, просто он похож на голландский.

— А знаешь сколько языков?

— Свободно?

— Боже. Лучше бы не спрашивала.

— Свободно говорю на четырех. Еще как-то понимаю немецкий с испанским.

Я восторженно качаю головой.

— Да, но ты сказала, что говоришь по-китайски.

— Я не столько говорю на нем, сколько его калечу. У меня нет слуха, а для китайского это важно.

— Скажи что-нибудь.

Я смотрю на него.

— Ni zhen shuai[15].

— Еще что-нибудь.

— Wo xiang wen ni[16].

— Теперь услышал, — Уиллем прикрывает голову. — Прекрати. У меня уже кровь из ушей пошла.

— Заткнись, а то правда пойдет, — я толкаю его понарошку.

— Как это переводится?

Я смотрю на него. Ни за что не скажу.

— Ты это просто выдумала.

Я пожимаю плечами.

— Ты все равно этого не узнаешь.

— Так что это значит?

Я ухмыляюсь.

— Придется в словаре искать.

— А написать можешь? — Уиллем достает свою маленькую черную книжку и открывает на чистой странице ближе к концу. Потом принимается рыться в рюкзаке. — У тебя ручка есть?

У меня капиллярная ручка, которую я стянула у папы, на ней выгравировано: «ДЫШИТЕ ЛЕГКО С ПУЛЬМОКЛИР». Я рисую иероглифы: солнце, луна, звезды. Уиллем восторженно кивает.

— Смотри, вот мой любимый. Двойное счастье.

— Видишь, симметричный?

— Двойное счастье, — повторяет Уиллем, повторяя черточки движением указательного пальца.

— Это распространенное словосочетание. Часто используется в названиях ресторанов и всякого такого. Мне кажется, он обозначает удачу. В Китае этот иероглиф непременно увидишь на свадьбе. Наверное, это связано с его этимологией.

— И какова она?

— Юноша отправился в долгий путь, чтобы сдать очень важный экзамен, после которого он мог бы стать министром. Проходя через одну горную деревеньку, он заболел. За ним ухаживал местный доктор, и когда юноша шел на поправку, он познакомился с его дочерью, они полюбили друг друга. Прямо перед его уходом эта девушка читает ему строчку из стихотворения. Парень отправляется в столицу, сдает экзамен, император очень впечатлен. И, наверное, в качестве дальнейшей проверки произносит строку из стихотворения. Юноша, конечно, сразу же понимает, что эти загадочные слова — часть того же стихотворения, которое цитировала ему и та девушка, поэтому повторяет ее строчку. Вдвойне пораженный, император берет его на работу. Тогда парень возвращается обратно и женится на той девушке. Ну и, видимо, вот, двойное счастье. Он получил и работу, и жену. Видишь, китайцы просто помешаны на удаче.

Уиллем качает головой.

— Я думаю, под двойным счастьем подразумевается то, что две половинки нашли друг друга. Как с тем стихотворением.

Я об этом никогда не думала, но, конечно же, так оно и есть.

— Ты помнишь эти строки?

Я киваю.

— Зеленые деревья стоят под весенним дождем так близко к небу, а небо над ними так мрачно. Красные цветы покрывают землю от края до края так, как будто вся земля окрашивается в красный цвет после поцелуя.

Последний отрезок канала проходит под землей. Сводчатый потолок настолько низкий, что я, вытянув руку, достаю до склизких кирпичей. Тут жутковато, хоть и тихо, но есть эхо. Даже шумные датчане притихли. Мы с Уиллемом сидим на борту, свесив ноги, и, когда достаем, пинаем стены.

Он тычет большим пальцем в мою щиколотку.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что устроила это, — он показывает на лодку.

— Не за что. А тебе спасибо за все это, — я показываю пальцем вверх, туда, где, без сомнения, своей жизнью живет Париж.

— Обращайся, если что, — Уиллем осматривается по сторонам. — Хорошо тут. На канале. — Потом смотрит на меня. — С тобой.

— Уверена, что ты это всем каналам говоришь, — тем не менее в темноте этих пахнущих плесенью стен я краснею.

Так мы сидим до самого конца поездки, болтаем ногами, колотя по борту. Иногда до нас доносятся обрывки смеха или музыки. Такое ощущение, что тут, внизу, город делится с нами секретами, которые можно доверить лишь тому, кто хочет слушать.

Морской Арсенал — это как парковка для лодок, которые плотными рядами стоят по обе стороны бетонного причала. Уиллем помогает капитану Джеку поставить лодку в отведенное для нее узкое пространство, выскакивает и завязывает веревку сложным узлом. Потом мы прощаемся с датчанами, которые к этому моменту уже изрядно пьяны, я записываю номер Агнеты, обещая отправить ей фотографии, как только будет возможно.

Капитан Джек пожимает нам руки на прощанье.

— Мне немного стыдно, что взял твои деньги, — говорит он.

— Нет. Не стоит, — я вспоминаю выражение лица Уиллема, о том, как мы плыли по туннелю. Одно это стоило ста баксов.

— Мы их скоро у тебя отберем, — кричит Густав.

Жак пожимает плечами. Он целует мне руку, а потом помогает выбраться на сушу, а Уиллема чуть не обнимает.

Когда мы отходим, Уиллем похлопывает меня по плечу.

— Заметила, как называется лодка?

Нет. Хотя имя выгравировано синими буквами прямо на корме, рядом с красной, белой и синей полосами французского флага. Виола. Довиль.

— Виола? В честь героини Шекспира?

— Нет. Жак хотел назвать ее «Вуаля», а его кузен написал с ошибкой, но ему понравилось, и он зарегистрировал такое имя.

— Та-а-а-к… как-то это странно, — говорю я.

Уиллем, как всегда, улыбается.

— Случайные совпадения? — у меня вдруг по спине побежали мурашки.

Уиллем почти что торжественно кивает.

— Совпадения, — подтверждает он.