Он услышал, как Чарити испуганно ахнула, услышав столь грубое замечание, и осекся. Итак, его волшебное видение, эта ангелоподобная блондинка ухаживала за ним, вдруг понял он; она занималась его несчастным… О Боже! Это было невыносимо унизительно.

— Где, черт возьми, вообще тот ваш Стэндвелл? И где Стивенсон?

— Стивенсон? — Старуха нахмурилась, склонилась к нему, и он увидел, что на шее у нее висят омерзительного вида предметы.

— Да, Стивенсон. Мой… — Он едва не сказал «телохранитель», но вовремя прикусил язык. Порывисто вздохнул, попытался взять себя в руки. Мало было того, что голова у него как в огне и зад болит невыносимо, так теперь его будет терзать еще и уязвленная гордость. — Если вы будете столь любезны, чтобы послать кого-нибудь в «Трейсайд инн» — это гостиница в Мортхоу… лучше прямо сейчас… Мы ведь не очень далеко от Мортхоу, надеюсь?! Тогда мой человек, Стивенсон, все устроит и избавит вас от тяжкой обузы в моем лице.

Рейн проводил глазами троицу, выходившую в дверь, повалился на постель и крепко зажмурил глаза. Посреди бескрайних и болезненных ужасов, связанных с ранением, оставался один оазис безмятежного блаженства. Лицо в обрамлении золотистых волос. Ее лицо. Он застонал. Спятил он, что ли? Опоили его дурманом? Что с ним происходит?

Выйдя из комнаты раненого, леди Маргарет стремительно ринулась вниз по ступеням главной лестницы, Чарити же осталась стоять в коридоре, не сводя глаз с двери, из которой они только что вышли.

Кем бы ни был ее мистер Остин и чем бы он ни занимался, он определенно не был тем джентльменом, какого она рассчитывала в нем найти. Спящий, он казался таким красивым и благородным. В бодрствующем состоянии он оказался напористым и страшноватым; характер его был не из легких, а уж манера выражаться! Что-то она слишком расфантазировалась. Хуже того: воображение ее разыгралось в основном из-за нелепого предложения выйти за него замуж и поцелуя….

Она вздохнула, припомнив, какую бурю боли и чувств она увидела, заглянув в его голубино-серые глаза. Он и сейчас вел себя как не вполне вменяемый: бранился, метался, взял и повалил ее на себя, смотрел на нее как-то слишком пристально и трогал ее руками. Тут Чарити припомнила, как она дотрагивалась до него, прижималась к нему, смотрела ему в глаза не отрываясь… и как хотела, чтобы он вспомнил.

Ее поведение было чудовищным. Но гораздо больше ее пугала та сумятица странных, новых для нее ощущений, которая воцарилась в ее душе после его прикосновений и взглядов. Никогда прежде не приходилось ей испытывать столько разных чувств сразу! Более того, некоторые из них ей не приходилось испытывать никогда!

Дрожь пробежала по ее телу. Что бы ни представлял собой мистер Остин, кем бы он ни был, но он точно не был «ее» мистером Остином.

Вышло так, что посылать кого бы то ни было в гостиницу «Трейсайд инн» вообще не пришлось. Не прошло и часа, как на пороге Стэндвелл-Холла появился барон Пинноу, а рядом с ним мялся коренастый плосколицый парень. Барона с его спутником провели в залитый ярким солнцем парадный покой, и там Пинноу, принеся извинения с обычной для него многоречивостью, представил коренастого парня леди Маргарет как Стивенсона, того самого, найти которого Рейн Остин требовал с таким пылом. Леди Маргарет скорчила сердитую мину и повела их вверх, к раненому.

— Он очнулся сегодня утром в гнусном расположении духа и бранился так, что чертям тошно стало.

— Полагаю, это совсем не в обыкновении его сиятельства. — Пинноу бросил на старуху многозначительный взгляд. — Мистер Стивенсон, присутствующий тут, уведомил меня, что не так давно его сиятельство стал жертвой дорожного происшествия — его экипаж разбился… и, кажется, он сильно ушиб голову.

Леди Маргарет встала столбом посреди лестницы, так что и судья, и лакей отступили на шаг, чтобы не врезаться в старуху.

— «Его сиятельство»? Этот хулиган что, лорд какой-то?

— Виконт Оксли. — Пинноу приосанился, в который раз мысленно поздравив себя с тем, что принял тогда на дороге правильное решение. Кому и помогать, как не виконтам, у которых полные карманы денег? — Его сиятельство последнее время жил в большом напряжении из-за сложностей в личной жизни, но я совершенно уверен, что как только он оправится достаточно и станет самим собой, то благодарность его будет безгранична. — Сам Пинноу по крайней мере очень на то рассчитывал.

Леди Маргарет прищурилась, затем, громко фыркнув, вновь помчалась вверх по лестнице, а потом еще быстрее по коридору. Войдя в комнату его сиятельства, они застали его за странным занятием: приподнявшись на одной вытянутой руке, он другой отчаянно пытался зацепить что-то у себя на загривке.

— Еще и душат веревками, черт возьми! Что это за дрянь? — Наконец ему удалось ослабить петлю из ниток, веревок и кожаных ремешков, давившую ему шею, и он вытащил целую пригоршню странных предметов, висевших у него на спине, а потом — и из-за пазухи рубахи.

— Милорд! — Стивенсон обогнул старинную кровать с толстыми витыми столбиками и кинулся к хозяину, который, с трудом удерживаясь в полуприподнятом состоянии, злобно рассматривал предметы, оказавшиеся под самым его носом. — Что с вами, милорд?

— Что это за дрянь? — Остин чуть не задохнулся и отчаянно сморщил свой аристократический нос — очевидно, из-за запаха, исходившего от одного сморщенного комочка. — Сначала мне влепили кусок свинца в зад, потом я чуть не истек кровью, а теперь меня удушить вонью желают?! — Он заметил Стивенсона, глаза у которого стали совсем круглыми от изумления, и заорал: — Что встал? Помоги мне снять эту мерзость! — Стивенсон ринулся исполнять приказ, и Остин добавил: — Где ты пропадал все это время?

— Не сметь притрагиваться к амулетам!

Стивенсон замер. Рейн мучительно изогнулся и увидел в изножье кровати старуху в пестром балахоне, которая утром занималась его раной, Рядом с ней стоял высокий бледный джентльмен в модном долгополом сюртуке, кожаных штанах до колен и, кажется, в одном сапоге! Джентльмен опирался на тяжелую трость и не сводил глаз с многострадального зада Рейна.

— Эти амулеты обладают целительной силой, и покуда вы находитесь под крышей этого дома, будьте добры не снимать их! — Старуха шлепнула Стивенсона по рукам и, вклинившись между лакеем и хозяином, принялась снова надевать амулеты Рейну на шею.

— Какие еще целительные силы? Какие могут быть силы в этих объедках, извлеченных из суповой кастрюли, и лягушечьих лапках?! — заорал он, тыча пальцем вверх, где под пологом висели амулеты.

Леди Маргарет набычилась:

— Это вовсе не объедки. — Она чопорно выпрямилась и ухватила пальцами предмет на длинной красной нитке. — Это никакая не суповая кость. А кусочек кости из коровьей ноги, которая сломалась, а затем чудесным образом срослась. А вот, — она подняла какой-то плоский предмет, — частица волчьей лопатки. А это, — в руке ее оказался маленький беловатый камешек, обернутый кожаным ремешком, — извлечено из второго желудка петуха, который дожил до семи лет!