Левая нога вдруг пропала, словно растаяла сахаром в кипятке, и бок онемел, Леора рухнула на землю, больно ударившись правым коленом о заледеневшие горбыли грязи. Но смотреть, что там стряслось, времени не было. Лихорадочно выговаривая формула, она пыталась нарастить щит – тот, другой, тоже медлить не станет.

Кто-то громко и очень грязно выругался. И тут со зрением кадета что-то произошло, оно будто раздвоилось, а, может, даже и расстроилось. Недил увидела человека в низко надвинутом капюшоне – лишь судорожно оскаленный рот видно. И новый залп – на этот раз не только иглы, теперь летящие широким хоть и редким веером, но и что-то вроде копья. И близко-близко телегу, из-за бортика которой выглядывал ребёнок. Глаза у него были круглыми, как плошки.

В голове Леоры что-то отчётливо клацнуло, как замок закрылся. Она резко вывернула кисть, вместе со слюной выплюнув заклинание. Серебристый муар щита растянулся в тончайшую плёнку. Ледяные иглы прошли её, обессилили, потеряв напор, бесполезно осыпаясь на землю. А копьё летело.

Мысли почему-то вернулись и сразу о многом. Досада вдруг такая взяла хоть вой: действовать научили, а видеть и, главное, замечать, нет. Заставляли лёгкие на Мучильне выхаркивать, а курс «Обнаружение противника» теорией давали.

Недил увидела дешёвые, сшитые суровой ниткой тетради, исписанный убористым почерком вечной отличницы.

Хотя как его практически-то…

Больно совсем не было, только в грудь толкнуло что-то – не сильно, даже мягко, но навзничь всё равно опрокинуло. И прямо перед лицом оказалось очень прозрачное, высокое-высокое небо. А потом его загородили глаза. Они почему-то были невероятно большими, просто огромными. Но всё равно точь-в-точь как у кухаркиного кота.

Заполошно вопила ворона. Кто-то кричал длинно и протяжно, выводя на одной непрерывающейся ноте: «А-а-а». Визжал ребёнок. Ржали лошади. И брань, брань, брань – трёхэтажная, четырёхэтажная, до самого неба.

– Я видела вчера проповедника, – чётко выговорила Недил, чувствуя, как поднимается над землёй, пёрышком плывёт в холодном воздухе.

А потом всё исчезло, только полёт и остался.

***

Боль накатывала нарастающими волнами: тихая зыбь, рябь, а дальше пошла одна за другой, каждая выше предыдущей, тяжелее, мутнее. Эти волны выносили в почти реальность, где появлялись звуки и даже картинки, порой вполне правдоподобные, но чаще бредовые, бессвязные. Леора бултыхалась в волнах и абсурде, как щенок, до звона пытаясь вспомнить, что нужно делать, чтобы научиться плавать. Не получалось. Стоило вокруг чуть просветлеть и кто-то вливал в неё тошнотворно-сладкое, увесистым кирпичом падающее в сжимающийся желудок, заставляющее тонуть в надоевшей черноте, в которой оставалось только ждать, когда снова появиться зыбь, рябь, волна за волной.

–…можно подумать, ты о телохранителях даже не слышал, – чужой низкий голос гудел надоедливым шмелём, резонировал о слишком мягкие кости черепа, от него смертельно хотелось избавиться, только Недил не помнила, что для этого нужно сделать.

– А где ты телохранителя видишь? – второй голос язвил раздражённой злостью, как жалом, – соплячка, сикуха!

– С твоих же слов эта соплячка сработала вполне профессионально. На кой хрен ты к ней под руку полез? – вступил кто-то третий зудящим комаром. – Хотел широкой грудью защитить?

– А что надо было делать? Отдай она концы, высокие такой хай подняли бы!..

– И поэтому ты решил приблизить её несвоевременную кончину. А заодно составить компанию, – насмешливо жужжал комар. – Про свой страх перед старыми родами рассказывай кому-нибудь другому, я не поверю. Девчонка молодец, сориентировалась и твою башку не подставила.

– Это ты называешь сориентировалась? Вместо того чтобы щит нарастить, растянула, прикрывая каких-то крестьян!

– Давай, поучи бабку детей рожать, – фыркнул комар. – Подумаешь, растянула. Издержки пола и возраста, а с работой она справилась.

– На самом деле, Редиш, девка твою башку спасла.

– Да пошли вы оба! Достали! О своей башке я как-нибудь сам позабочусь!

Что-то грохнуло так, что между висками завибрировало: то ли дверь захлопнули, то ли крышку гроба. И снова темнота навалилась, затягивая вглубь.

– Не волнуйся, – донеслось словно через слой воды, звук слабел с каждым словом. – Он просто психует. Стыд заел вместе с совестью, ну и за девицу переживает…

Снова темнота, потом рябь. И новый просвет.

– Леора, – Алика почти легла на землю, выглядывая из-под зарослей малинника, махала рукой, подзывая. – Скорее, иди сюда. Смотри, что я нашла!

Ладошка и рожица сестрёнки перемазаны красным, кровь текла по пальцам в детских перевязочках, набухала в уголках надутых губ, каплей ползла по подбородку.

– Леора!

Нет, не кровь. Всего лишь малиновый сок.

Бред, Назад, назад, в темноту.

Лампа заботливо прикрыта так, чтобы свет её не слепил. Кажется, кто-то додумался использовать для этого офицерский галстук. Кресло пододвинуто к постели близко. Маркграф, сидящий в нём, упирается носком сапога в раму кровати. На колене пристроена раскрытая книга, но, кажется, Редиш не читает, просто смотрит в страницу.

Генерал поднимает голову. Глаза, ловя отблеск лампы, светятся в полумраке.

– Хочешь пить? – спрашивает тихо, эдак мягко, участливо. – Сейчас помогу.

Редиш осторожно, будто хрустальную, приподнимает её – затылок упирается в жёсткий сгиб локтя. Край стакана чувствительно бьёт по зубам.

– Извини. Сиделка из меня ещё та.

Святой Отец! Какой бред! Привидится такое, потом…

Потом ничего нет. Темно.

– Это она? – брюзгливый старческий голос разболтано дребезжит стеклом. – Никого получше не смог найти?

– Осмелюсь возразить, ваше величество, – второй шуршит, как смятая бумага. – Кандидатура весьма подходящая. Хорошего рода и воспитания. Молода, неглупа, недурна собой…

– На вкус и цвет, – фыркнул первый.

– Я выбирал, исходя из предпочтений вашего сына.

– Ну да, сплошные «не»: недурна, неглупа! Как раз ему под стать.

– И снова я осмелюсь возразить. Нам и требуется девушка, которую можно охарактеризовать как «чуть выше посредственного». Красавицам его высочество не доверяет, чересчур умная может затеять собственную игру. А девушка скромных талантов, не выходя из-под влияния нужных нам людей, сумеет помочь вашему сыну.

– Называй вещи своими именами, – недовольно приказал старик. – Манипулировать она сможет. Манипулировать моим отпрыском, чтоб его Левый взял. Что за жизнь? Нет, ну скажи! Даже помереть спокойно не дают! А как тут сдохнешь, если после меня на трон сядет такой кисель! Ничего не может, башка, как сортир: либо пусто, либо дерьмом забита!

– Осмелюсь напомнить, поэтому мы и решили выбрать для принца фаворитку, которая помо… Прошу прощения, которая будет подсказывать ему верные решения.