— Есть хочу! — капризно протянула я, освобождаясь от нетерпеливых мужских рук, мнущих мою задницу.

Рано он руки распускает, как по мне. Этому здоровяку только уступи немного, он и в трусы залезет с удовольствием. Стоило мне об этом подумать, как между ног всё сладко сжалось, а разжиматься не спешило. Я ещё раз убедилась, что этот мужик плохо на меня влияет.

— Пойдём, булочка моя маковая, — позвал меня Виктор, галантно подставляя мне согнутый локоть. Я взяла его под руку, и мы пошли в столовую. — Такую жопку надо хорошо кормить, а не то исхудает махом. — Это он намекает, что у меня толстый пердачелло? Охуел, что ли? — Я постараюсь всегда приходить не позже ужина, если будешь и впредь встречать меня также славно, — пообещал он. — А если я ещё раз увижу, как ты шкурку трёшь, где не положено, я тебя накажу, коза, — таким же елейным голосом пригрозил мужчина.

— Да я просто посмотрела, что там за дверью, — попыталась отмазаться я. — Заблудилась.

— Не люблю пиздёж и крысятничество! На дух не переношу! — сменил тон на жёсткий Виктор. — Ты же прекрасно знаешь, что на зоне с крысами делают! Зачем балуешься?

— Но…

— Не перебивай меня, Даша! Я ещё не договорил! — резко оборвал меня здоровяк. — У меня камеры по всему дому. Хватит, блять, нести хуйню и держать меня за долбоёба! — разозлился он.

Виктор остановился и резко развернул меня к себе лицом. Я испугалась. Нормально так очканула.

— Ну, всё, Витюш, — я погладила его по руке, чтобы успокоить. И себя заодно. — Говорю же, скучно мне… Я тебя поняла. Буду послушной девочкой.

— Ну, да, ну, да…

В полнейшем молчании мы сели ужинать. Всё настроение улетело на хуй. Как я могла посчитать его олухом? Мужик себе на уме. Слюнки пускает, а сам меня насквозь видит. Он взрослый, бывалый чувак. Кого я пытаюсь наебать?

Никакая я не чаровница. Дура я, если записала здоровяка в лохи. Будь он тюфяком, не добился бы того, что имел. Виктор своего не упустит. Глотку перегрызёт, но добьётся, чего угодно. Он добренький до поры до времени. Надоест ему со мной тетёшкаться, разложит, где поймает, и отдерёт во все щели!

— Завтра погуляю с тобой, коза, — пообещал мне Виктор. — Выделю для тебя время, чтобы ты не скучала. Хочешь, в киношку сходим? Или в ресторан? На теплоходе покатаемся?

Накликала беду. За что боролись, на то и напоролись. Весь день его терпеть? Вот, оно мне надо было?

Я ещё сильнее расстроилась от "прекрасной" перспективы проводить время в обществе здоровяка. Лежала бы спокойно на кровати, телек пялила да ела. А теперь придётся с ним тусить, а самое стрёмное — разговаривать. Виктор не бросал попыток выведать у меня хоть что-то о моём прошлом, но я совершенно не горела желанием исповедаться перед ним, поэтому отмалчивалась или уходила от ответа. А про него мне расспрашивать было неинтересно, вот мы и ели почти что молча.

— Куда я пойду такая? — Чтобы быть убедительней, я убрала волосы с шеи, демонстрируя её здоровяку. — Ты мне про сад говорил. Воздухом подышать не откажусь.

И посмотрю заодно, с какой стороны можно через забор перелезть, когда бежать буду. На улице по-любому тоже камеры, а может, и собаки. Проводить время, так с пользой.

После ужина Виктор заперся в кабинете, а я смотрела телек в его спальне, с ужасом ожидая его появления. Я надела чёрную кружевную сорочку, чтобы не ложиться голышом. Сначала красную хотела нацепить, потому что она длиннее, но потом мне показалось, что я выгляжу вызывающе, всё равно, что быка дразню.

Я решила быстро намазать ушибы мазью и притвориться спящей. Слишком поздно мне пришла в голову эта идея.

Здоровяк вышел из ванной голым, совершенно не стеснясь меня. Господи, с чего я решила, что он пощадит мои чувства? Да и непохож он на стеснительного.

Виктор подошёл к кровати и взял с тумбочки свой телефон. Я дышать перестала, уставившись на него. На мужчину невозможно было не смотреть или игнорировать его появления. В огромной комнате сразу стало тесно, как будто он занял собой всё пространство и воздух забрал.

То, что он красиво сложен — это я давно заметила. Сейчас я могла видеть то, что скрывала одежда, и это вызывало у меня противоречивые чувства. Волосатая грудь, живот, пах — он весь волосатый, как обезьяна. В паху волос было немного, Виктор их как будто подстригал, поэтому они смотрелись не так уж мерзко.

Сейчас его член не был возбуждён, но всё равно видно, что колбаса у него, что надо. И яйца, как у коня! Как он ходит? Такое хозяйство мешать должно. Я прекрасно запомнила, каким его член бывает твёрдым и большим, когда Виктор возбуждён. И рядом с ЭТИМ мне предстоит спать? Да я глаз не сомкну! Мамочки…

На бычьей шее мужчины висел огромный золотой крест на цепочке в палец толщиной. Я не видела ещё его спину, но мне показалось, что там непременно должен быть портак во все лопатки с куполами. Есть, где развернуться на такой площади.

М-да, от этого чудовища глаз не оторвать. Бабы от таких мускулистых волосатых великанов из трусов выпрыгивают, чтобы на его дубине поелозить. Повезёт же кому-то?

Опомнившись, я перевела взгляд на тюбик с мазью. От напряжения и волнения я выдавила половину крема на одеяло.

— Чёрт! — выругалась я, сокрушаясь о том, какая я растяпа.

Куда её теперь девать эту мазь? Я не собираюсь задирать сорочку в присутствии голого мужика. Это опасно.

— Помочь? — оторвался Виктор от телефона.

— Да, нет…

Здоровяка уже было не остановить. Он забрался ко мне в кровать и ловко подобрал выдавленный по неосторожности крем с одеяла к себе в ладонь.

— Спинкой повернись, — приказал он. Я даже взглянуть на него боялась, не то что пошевелиться. — Даш, ну я что, монстр какой? Синячки помажу, и всё! Обещаю.

Как под гипнозом, я закрыла тюбик и убрала его на прикроватную тумбочку, поворачиваясь к Виктору спиной. Задрала ночнушку, обнажая поясницу, и застыла в ожидании. Когда его холодные пальцы коснулись моей спины, я вздрогнула, шумно выпуская воздух из лёгких.

— Больно?

— Щекотно.

— Потерпи!

Касался он меня осторожно, мазал тщательно, с усердием. У меня от холодной мази и лёгких прикосновений мурашки побежали. Соски защипало. Они стали твёрдыми и уткнулись в кружево, доставляя дополнительный дискомфорт. Это было похоже на пытку.

— Поворачивайся, Даша! — приказал мне мужчина, заставив меня одним только своим