вас  о ч е н ь  нервная система.

П р о з о р о в (улыбающемуся Новикову). Не вижу ничего смешного. Вам хорошо, вас смотрел профессор, а я… (Стонет.)

Н о в и к о в. Хотите поменяться?

П р о з о р о в. Простите, я не так сказал. Но в нашем возрасте у всех больное сердце.

Г о н ч а р о в. У вас, очевидно, не очень.

П р о з о р о в. Откуда вы знаете?

Г о н ч а р о в. Чувствую. Потому что такие, как вы… (Запнулся.)

П р о з о р о в. Договаривайте. То есть? Какие это — такие? Кого вы имеете в виду?

Г о н ч а р о в. Забыл. Как студент. Утром помнил, а сейчас забыл.

Н о в и к о в. Хватит пререкаться, товарищи.

Заглядывает  м е д с е с т р а.

М е д с е с т р а (Новикову). Вас просят в процедурную. (Исчезает.)

Т е р е х и н. Начинается.

Н о в и к о в. Продолжается. (Выходит.)

П р о з о р о в (Гончарову). Так все-таки… Какие это — такие? Вы формулируйте, не бойтесь.

Г о н ч а р о в. Я человек военный. Трусить не обучен. А осторожности обучен. Останемся вдвоем — скажу.

Т е р е х и н. Это вы меня опасаетесь?

Г о н ч а р о в. Ну, вы — голубь сизокрылый. Но он (кивает на Прозорова) — не голубь. И если я что лишнее при вас скажу, то именно потому, что вы голубь… Не отмоешься.

П р о з о р о в. Ай-яй-яй!.. И не стыдно вам? На что же вы намекаете?

Г о н ч а р о в. Я же сказал. Я как студент. Или как собака. Все знаю, а сказать не могу. Собака. Лучший друг человека. (Смеется.)

Входит  Н о в и к о в.

Н о в и к о в. Там профессор показался.

Заглядывает  м е д с е с т р а.

М е д с е с т р а. Приберите тумбочки, койки и ложитесь. (Исчезает.)

Г о н ч а р о в. Есть заправить койку. (Поправляет, ложится.)

Т е р е х и н (поправляя постель). Странное дело: лежу — не белит, а стоит только встать — и сразу же…

Г о н ч а р о в (Прозорову). Может быть, поправить коечку-то?

П р о з о р о в. Да уж так и быть. Я человек добрый. Зла не помню.

Г о н ч а р о в. Вот спасибо. (Поправляет ему постель.)

Заглядывает  о р д и н а т о р.

О р д и н а т о р. Никуда не выходите. (Исчезает.)

П р о з о р о в. Как они его боятся.

Г о н ч а р о в. Почему — боятся? Уважают.

Т е р е х и н. И немного боятся тоже. Это как в армии. Вы в каком звании на фронте были?

Г о н ч а р о в. Начал солдатом, то есть красноармейцем. А кончил старшим лейтенантом.

Т е р е х и н. Боялись начальства?

Г о н ч а р о в (весело). А между прочим, боялся. Но и меня побаивались. (Грозно.) Товарищ старшина! Это каким же образом вы себе такое пузо наели? (Прозорову.) Вы, часом, на фронте старшиной не были?

П р о з о р о в. Товарищи, скажите этому молодому человеку, чтобы он выбирал себе для шуток ровню!

Г о н ч а р о в. Понятно. Не выше управдома, да?

П р о з о р о в. Я имею в виду — по возрасту.

Г о н ч а р о в. Вынырнул.

Н о в и к о в (пряча улыбку, Гончарову). Я вас прошу…

Г о н ч а р о в. Могила. Гроб.

Пауза. Тишина. За стеной слышны голоса. Все смотрят на дверь. Голоса ближе. Дверь распахивается. Входят по порядку  п р о ф е с с о р, о р д и н а т о р  с папкой в руках и  м е д с е с т р а  с полотенцем. Теперь, если понадобится, то присаживаться на кровать будет только профессор. Докладывает ординатор, держа папку, но не заглядывая в нее. Все остановились посередине палаты. Профессор смотрит на Прозорова.

О р д и н а т о р. Больной Прозоров. Оперирован по поводу аппендицита. Четвертые сутки. Течение гладкое.

Профессор переводит глаза на Гончарова.

П р о з о р о в. Профессор, я вас очень прошу меня осмотреть.

Профессор, молча взглянув на него, подходит и, присев на кровать, откидывает одеяло.

П р о ф е с с о р (потрогав живот). У-у… (Качает головой.)

О р д и н а т о р. Да. Подкожно-жировой слой значителен.

П р о ф е с с о р. Очень. Оперировали, как в колодце? (Встает. Вытирает руки о полотенце.)

О р д и н а т о р. Да.

П р о з о р о в. Очень большие боли, профессор… (Стонет.)

П р о ф е с с о р. Естественно. Разрезали живот, он и болит.

П р о з о р о в. Надо что-то делать. Что же делать?

П р о ф е с с о р (подумав). Терпеть. Вставать. Ходить нужно. (Подходит к Гончарову.)

О р д и н а т о р. Больной Гончаров. Мы вам докладывали.

П р о ф е с с о р. Да-да. (Гончарову.) Когда был ранен?

Г о н ч а р о в. В этом… в марте сорок пятого. Под Кенигсбергом.

П р о ф е с с о р. Третий Белорусский?

Г о н ч а р о в. Так точно.

П р о ф е с с о р. Соседи. А ну покажи. (Присев на кровать, трогает руку.)

О р д и н а т о р. Вот последняя рентгенограмма.

П р о ф е с с о р (смотрит). Профиль. (Смотрит другую.) Для меня вопрос ясен. (Гончарову.) Надо оперироваться. Удалить старый осколок. Чем скорее, тем лучше.

О р д и н а т о р. Думаем, послезавтра.

Профессор кивает.

Г о н ч а р о в. А что у меня?

П р о ф е с с о р. Сосуд у тебя может лопнуть.

Г о н ч а р о в. И что будет?

П р о ф е с с о р. В лучшем случае — потеряешь руку.

Г о н ч а р о в. Та-ак… Это если не оперировать?

П р о ф е с с о р. Да.

Г о н ч а р о в. Та-ак. А кто будет оперировать?

П р о ф е с с о р. Этот вопрос мы решим. Согласен оперироваться?

Г о н ч а р о в. А подумать можно?

П р о ф е с с о р. Думай. Жена есть?

Гончаров кивает.

(Ординатору.) Как придет — пропустите. (Гончарову.) Думай скорей. Дашь ответ врачу. (Встает, поворачивается к Терехину.)

О р д и н а т о р. Больной Терехин с эндартериитом. Вначале думаем новокаиновые блокады, кислород под кожу.

П р о ф е с с о р. Так. Ясно. (Отходит к Новикову.) Начинаем готовить вас к операции.

Н о в и к о в (помолчав). Хорошо.

П р о ф е с с о р. Ну, молодец, молодец… Только вы не очень-то. Не утомляйтесь. И — спокойнее. Не волноваться.

Н о в и к о в (кивает). Хорошо.

П р о ф е с с о р (постояв). Все будет хорошо.

Профессор уходит, ординатор и сестра — за ним.

П р о з о р о в (после паузы). Мда… Ткнул меня в живот и — «терпите». Ловко.

Т е р е х и н. Простите, но, в конце концов, чего вы хотите?

Г о н ч а р о в. А чтобы он его снова разрезал.

Т е р е х и н. А ко мне он вообще даже не подошел. Ни слова не сказал. Это что?

Н о в и к о в. Это хорошо… Это очень хорошо.

Пауза.

Г о н ч а р о в. В лучшем, говорит, случае… Ничего себе… А в худшем? Ауфвидерзеен?

П р о з о р о в. Интересно, а вот сколько он получает, этот профессор? Наверное, бешеные деньги. А за что, собственно?

Н о в и к о в. Можете не беспокоиться. Ему за дело платят. А вот сколько платят вам?

П р о з о р о в. Какое это имеет значение?

Н о в и к о в. Имеет. Потому что, наверное, врач-ординатор этот, как вы выражаетесь, мальчишка, который вам спас жизнь…

П р о з о р о в. Ну зачем же так-то уж… Подумаешь, спас. Аппендицит — самая легкая операция.

Н о в и к о в. Ночью, срочно, острый приступ — это значит спас. Вы можете сказать: подумаешь, жизнь — это ваше право. Так вот, он зарабатывает, по всей вероятности, значительно меньше, чем вы. Вам это не кажется несправедливым?

П р о з о р о в. Простите, мой дорогой, но не я устанавливаю оклады, и не мне их, знаете ли, пересматривать. Очевидно, есть причины. Не нам их здесь обсуждать.

Н о в и к о в. Однако вы их обсуждаете, когда оклад вам кажется выше вашего.

Т е р е х и н. А знаете ли вы, сколько получает учитель, который учит вашего сына? Тоже, наверное, в несколько раз меньше, чем вы.

П р о з о р о в. Видите ли, увы, но каждый выбирает себе ту профессию, которая ему доступна. И чем работа ответственней, чем она более редкая, тем…

Г о н ч а р о в. А вы, значит, редкий? Вроде бриллианта.

П р о з о р о в. А с вами, голубчик, я вообще не разговариваю.

Г о н ч а р о в. Само собой. Вам себя беречь надо.

Т е р е х и н (Прозорову). Позвольте, но я с вами не согласен. Ответственная работа — это вовсе не обязательно редкая. Врач — очень ответственная профессия, учитель — тоже. Но далеко не редкая. Да разве дело в редкости? Дело в значении труда человека.

П р о з о р о в. Вы знаете, я вам