– Что случилось? – требовательно спросил я.

– Прости меня, – зачастил он. – Прости, я дурак, я не понял того, что видел, я был груб и непочтителен, нет мне прощения!

– О чем ты?

– Я не понял сразу, кто ты. Я не понял, что вы вернулись.

– Кто «мы»? – Я повысил голос.

– Боги, – пролепетал он.

– Богов нет, – сказал я то, что и так очевидно. Где он и слово-то такое нарыл? Уже в моем детстве оно было полузабытым. Во всяком случае, мне при виде способностей учителя оно в голову не пришло.

– Боги умерли, но что есть смерть для бога? – пробормотал он. – Ты убивал и воскрешал меня, ты умер сам и сам себя воскресил, как же ты и тебе подобные могли умереть? Смерть для вас ничто.

– Разве стал бы бог жить так? – Я рассмеялся, разводя руками.

– Бог может позволить себе все, даже простую жизнь. – В его словах звучала странная, неведомая мне доселе убежденность.

– И ты считаешь, что бог заинтересовался бы твоей судьбой?

– Бог может позволить себе все, что угодно. Пути его неисповедимы! В этом – часть его божественности.

– А ты зануда, – тяжело вздохнул я.

Чего-чего, а такого я просто не ожидал. Это – потеря. Ждан уходил от меня, не успев прийти. Если не вышибить из его головы мысль о моей божественности, ученик из него уже не получится. Он будет просто копировать меня, считая при этом, что стремится к божеству. Но как погасить огонь фанатизма? Ведь закостеневший в своей вере человек все объясняет неисповедимостью божьих путей. Я могу привести тысячи аргументов, а в ответ услышу одно: «Бог может позволить себе все, что угодно».

Он вновь стоял на коленях, глядя на меня снизу вверх. Преданный собачий взгляд. Лицо, стремительно примеряющее выражение идиота-фанатика.

– Встань, – устало произнес я.

Он вскочил так, словно ему пинка дали, словно земля вдруг ни с того ни с сего стала обжигающе-горячей. И опять уставился на меня.

Отчаяние накатило волной. И что теперь делать? С запозданием стал понятен смысл этого отрезка нашей жизни. Мы бродили среди людей, общались с ними, для того чтобы рано или поздно понять, что, несмотря на все обретенные способности, мы не всемогущи. Приобретали опыт, терпели поражения, чтобы научиться справляться с самыми разнообразными ситуациями. И вот мне достался настоящий самородок, а я вынужден разменять его на опыт, на знание того, что не стоит демонстрировать ученикам слишком много своих способностей сразу.

– Яму закопай, – махнул я рукой.

Он бросился исполнять волю своего божества так, что только пятки засверкали, а я вернулся к потухшему за ночь костру, присел возле него, набрал в горсть золы, пересыпал с руки на руку. Было тоскливо. Казалось бы, такой идеальный способ лишить человека страха смерти! Ну зачем понадобилось демонстрировать ему, что я могу проделать то же самое с собой? Хотел успокоить, показать, что тоже прошел по этому пути. И ведь успокоил. Но вместо внимательного, талантливого и упорного ученика получил зануду-фанатика.

Ждан прибежал, сел напротив, весь измазанный в земле. Торопился, бедняга, боялся гнева моего и молнии с небес, которая поразит нерадивого.

– Умойся, – буркнул я и уже не удивился тому, с каким рвением бросился он к ручью.

Теперь не составит труда уничтожить любой страх, подавить любое сомнение в нем. Подумалось, что можно попробовать учить его, несмотря ни на что, но тут же эта мысль показалась до предела омерзительной.

Ждан тщательно вымылся, выстирал и хорошенько отжал одежду. Фанатик оказался не менее талантливым, чем до того был несостоявшийся ученик. Он уже предугадывает возможные приказы, ведь про одежду я не говорил ничего. Самым разумным было бы признать поражение. Но я не мог сдаться, не предприняв еще одной попытки.

Я вновь превратился в того бедного юношу, который когда-то шел за великим и могучим Экспериментатором. Не было десятилетий обучения и практики. Новая задача. Я не чувствовал Ждана, не мог предугадывать его реакции, не мог даже влиять на него своими обычными способами. Передо мной присело у костра нечто новое, с собачьим взглядом и великой целью в жизни.

– А теперь послушай меня и попытайся понять, – начал я.

Он закивал:

– Слушаю.

– Ты прав, но прав лишь отчасти. Кто-то показал тебе половину картины, другую же утаил. Ты знаешь о богах, в наше время это удивительно. Однако ты ничего не знаешь об их природе. Сами себя мы называем по-другому.

– Значит, вас много? – спросил он, как зачарованный.

– Смотря с чем сравнивать. Больше одного – это точно. – Я усмехнулся, и он ответил широкой подобострастной улыбкой.

– Правда в том, что раньше мы были людьми. Просто однажды в нашу жизнь пришел некто, обладающий нечеловеческими, как нам казалось, способностями.

– Как ты пришел ко мне?

– Не совсем. Я пришел к тебе слишком рано. Нужно время.

– Ты приходишь только к особенным?

Хотелось сказать «да», но я вовремя остановил себя. Не знал, плакать мне или смеяться. Не ждал от паренька такой ловушки. Проще всего было сказать, что он – особенный, избранный. Это помогло бы исцелить его от фанатизма. Но заразило бы ложным чувством собственного величия.

– Я просто прихожу. Ты должен понять, нам все равно, чем живет большинство людей. Иногда мы отбираем кого-то из них и следим. Реже – направляем. Но он всего должен достичь сам, прежде чем мы позовем его за собой. Ваша вера и поклонение не нужны нам. Они нас лишь раздражают. Представь, каждый день к тебе прилетали бы сороки и стаскивали в подарок весь мусор, который они считают ценным. Это тебе понравилось бы?

– Нет. – Он покачал головой.

Я не знал, что с ним тогда происходило, но главное – Ждан вновь начал думать. Я не мог ему рассказать все о нас, не мог даже прямо сказать, что потом буду учить его. Лучший способ исцелить человека от фанатизма – заставить размышлять. И это мне удалось. Я балансировал на тонкой грани между тем, что можно было открыть, и тем, чего нельзя ни в коем случае.

Конечно, мы еще возвращались к этой теме не раз. Все-таки Ждан не был из той породы людей, которые становятся преданными фанатиками. Теперь он занимался еще прилежнее, постоянно следил за мной, перенимая все, что считал полезным. Второе наше путешествие отличалось от первого. Мой спутник вновь нашел себе наставника среди наемников, и на сей раз страх не стал помехой. К концу пути он уже сносно владел ножом и даже начал потихоньку осваивать меч. Ведь как ни крути, а наняться охранником было проще всего. У меня уже сложился к тому времени узкий круг знакомых купцов, знавших, что странный невооруженный человек стоит полноценного десятка наемников. Насчет Ждана мнения разнились, но все сходились в одном: спутник такого полезного человека тоже может быть полезным. В помощники к поварам парень уже не лез, зато всегда находил общий язык с писцами и к концу пути получал денег больше того мизера, о котором договаривался вначале.