Обидно, что Солар интуитивно догадывался о проблеме, но он часто уезжал, да и слов ему не хватало, чтобы убедить жену, что знает про иммунитет дикий степняк? Ну, не лупить же любящую мать, в самом деле. Потому и заручился мужик моим обещанием, предвидя беду.

Мда, жарко, влажно, шерсть круго́м, чад от жаровни… Тут не только бронхит-трахеит, тут бронхиальную астму заработаешь в купе с хроническим отеком Квинке.

Ну, войлок мы подсушим, как только Гунар позволит, даром что ли, Дораш Байдоновы поделки тащил?

В комнатенке послышался детский говорок, который быстро сменился сильным кашлем, потом забормотал Гунар и снова защебетал ребенок.

— Нина, — окликнул дядя, выходя к нам, — поможешь помыть мальчика?

Как-то так сказал, что я поняла — нужно пройтись синенькой по ослабленному тельцу, а не только водные процедуры сделать. Приятно, что мамаша все так же спокойно ждала и даже не трепыхнулась.

Вот сейчас Дораш оказался незаменим, он ловко откинул войлочные ковры на полу, отогнул шкуру и обнажил кусок чистой земли. И подобие тазика нашел, и воды, только холодной. Ну, воду и Тиша бы согрел, и Кира, но я не дала. У меня есть водогрейка! Наши кулибины от магии сочинили ее на основе печь-камня. Кира тоже руку приложила, соорудив металлический держатель с костяной ручкой, чтобы не обжигаться. Так что, эта штуковина стала очень похожа на большой кипятильник, только без шнура. Ведро воды согрелось быстрее, чем Солар перестал удивляться. Нагрели водички и сунули артефакт в жаровню — подзаряжаться. От живого огня, а не от мага. Вот тут до Солара и дошел весь масштаб гениального замысла… Думаю, первый покупатель у меня есть.

В общем, уже вполне здорового, но еще слабенького Ранаша купали в три пары рук и в трех водах. Третья была живой, как в сказке, потому что, гоняя приятно-прохладную водичку по бледной коже мальчонки, я старалась впихнуть в него как можно больше живительной синенькой. Малец уже вполне оправился и ему было все равно, что с ним делают, удивлялку отшибло. Потому было проще сосредоточится на чем-то совсем сногсшибательном — черные глаза Витто завораживали стандартно синеглазого аборигенчика. И Тишкины золотые вкупе с конопушками. Божененок ему казался самым безопасным и строил такие умильные рожицы, что к концу помывки до ушей скалились все, включая Юттима. Этот товарисч, похоже, не на шутку устал… улыбаться. Даже лицо массировал, смешно приоткрыв рот, чем ужасно веселил юного выздоравливающего. Клянусь своей мясорубкой, смешить ребенка магистру нравилось…

Когда маме-клуше дали команду «отомри» я не заметила, но Солар фестивалить жене не позволил. Парнишку одели ровно так, как указал Гунар и велели кормить. Опять же, чем велели, а не плавающем в жиру мясом.

Пока хозяйка умилялась румянцу дитятки и его аппетиту, мы с Дорашиком поползли коварно творить добро. Начали со спаленки. Все сушить! Собирать пыль из войлока! Проветривать! «Стирать» одеяла! Умаялись, перемещая уборочные артефакты, но как должно быть показали! А большой шатер пусть уж сами. Мы тут в гостях, вообще-то. И есть уже хочется. Но поесть уже не довелось, старейшины прислали-таки гонца на поиски. И даже коней прислали. Всем, кроме меня.

Ну и правильно, я же с Витто.

Пока прощались, Гунар распекал родителей и велел оставить ребенка в покое. А лучше, второго завести, чтоб энергичной мамаше зону внимания расширить.

******

Обратная поездка вышла не менее познавательной, хотя, от обилия впечатлений уже подташнивало. Ходко проехали мимо группки женщин, которые обступили что-то небольшое. Потом я сообразила — источник, они наклонялись, набирая воду, выпрямлялись и провожали нас взглядами. Ох, ты ж, а мы так щедро разливали водицу, когда купали маленького Ранаша! Оно, конечно, на пользу, но думать о том, сколько его маме придется трудиться, чтобы восполнить запас, было неприятно. Эти мысли в себе я удержать не сумела.

— Солар сам виноват, давно пора вторую жену брать, а то и двух, а он все не хочет, — радостно вклинился в разговор наш сопровождающий, — ему уже за тридцать, авсе отнекивался тем, что дохода нет, первенец болеет. Теперь я слышал, сына вылечили. Значит, пора копить на новый пристрой! У меня две невесты в шатре подрастают, куда их девать? — и столько обиды в голосе, что перспективная шея, куда можно усадить хоть одну из дочек, простаивает.

Связь между количеством пристров и невестами оказалась банальна — их может быть один, а может и три. Три пристроя — три жены у хозяина шатра. Ой, мама, многоженство это еще… Не в телевизоре, с милой Гюльчатай, а всамделишное. И нужно держать покерфейс.

— А правду говорят, госпожа, что он за лечение лошадь отдал? — не унимался гонец.

— Не за лечение, уважаемый. За обещание, что я, при случае, словечко замолвлю перед целителем. — дескать, вот как сына любить надо. Я действительно считаю этот поступок Солара очень показательным. Вот как семью ценить нужно! Ну, стала Пряжка неудобной и своенравной, когда в Тишку влюбилась, но она все равно ценная собственность. Очень ценная.

— А сколько же он тогда за исцеление отвалил? — не сдержал любопытства степняк, обернувшись в седле едва ли не задом наперед.

Понятно, что никто ему отвечать не стал. Солар сам скажет, если захочет. Но, я бы на его месте помолчала бы, чтобы свой авторитет приподнять! А то его, одноженца, кажется в стойбище немного не «понимают». Ой, если прознают, что даром — Гунар обречен и мы тут сгинем навек! Дораш молча развернул своего коня — предупреждать Солара помчался.

Площадка перед «домом советов» по-прежнему была забита мужиками. Недовольные все такие, хмурые. Спорят о чем-то, горячатся. И на таких незаметных нас ноль внимания. Аж не посебе.

— Сын Солар-ара здоров! — наш провожатый привлек к нам внимание. — Они его вылечили! Маги из крепости вылечили сына Солар-ара! — вопил довольный степняк во все горло, нравилось ему добрую весть приносить. На лицах суровых огроменных мужиков расцветала неуверенная радость. На всех, кроме одного. Тот самый недовольный старейшина так и жрал меня глазами. Неужто думал — отвернусь? Щаз, надо пользоваться случаем, когда я на коне. В буквальном смысле.

Витто исхитрился спешиться, потом снял меня.

— Ишь, как черный маг свою пигалицу обхаживает. Моя б сама скатилась и еще стремя мне придержала…

И что мне делать, глухой прикинуться или ответить?

— Не лезь, вама, — строгий голос Тишки отрезвил. А значит нужно задрать нос и прикинуться глухой. Витто же терпит… И мы гуськом потянулись к шатру, из которого пахло чем-то вкусным и сытным.

Как они тут славно устроились, однако. На полу, как и ожидалось, но перед каждым индивидуальный плетеный столик, а на столике еда. Пока устраивались на подушках, давешний старик-оппозиционер громко, так, чтобы и вне шатра было слышно, выговаривал:

— Долго лечили, могли бы и поторопиться, суп стынет.

— Я с чужими жизнями не играю, тем более с детскими. — отрезал Гунар, не торопясь усаживаться, — или у племени слишком много сынов? Суп важнее? — дескать, если кто-то недоволен, то мы можем и уйти. Тем более, что все знают — нам есть куда. Дед Халах примет с дорогой душой, не как делегацию, как родню. И позор тогда старейшинам из «дома советов». Вот так бы и подорвалась отсюда, но нужно потерпеть. Ради Витто.