секунду выкидывала из головы неосторожное замечание, но Александр запоминал каждое ее слово и копил обиды. Впоследствии эти обиды выливались в то, что Пичушкин напивался и начинал оскорблять мать до тех пор, пока все не перерастало в глобальный скандал, прекратить который под силу было только Константину или милиции. Пару раз, заслышав крики за тонкой железной дверью квартиры Пичушкиных, соседи вызывали наряд, но затем научились не обращать внимания на яростные вопли. Иногда Александр вываливался из квартиры, буянил и засыпал в подъезде, но кого, в конце концов, таким удивишь? Парень был патологически чистоплотен, поэтому никогда не мусорил, не оставлял после себя переполненных пепельниц или пустых бутылок. Все аккуратно отправлялось на свалку, а перед тем, как уйти домой, Александр всегда приоткрывал небольшое окно между лестничными пролетами, чтобы на площадке не оставался запах дешевых сигарет вдобавок к «ароматам» горелого масла, картошки и котлет, которыми пропитаны стены всех типовых пятиэтажных домов. Запах бедности. Именно так пахнет еда, готовя которую всегда можно сэкономить на ингредиентах и при этом сохранить видимость того, что живешь не хуже других. В конце концов, даже в магазинные котлеты вместо мяса туалетную бумагу кладут. По крайней мере, этот миф так долго существует в умах жителей пятиэтажек, что его уже можно считать правдой. Ведь то, во что верит большинство, и становится истиной.

Больше всего на свете спаниель боялся того, что хозяин однажды не проснется и не придет за ним, ведь намного проще нападать на других, когда разбираться с последствиями будет кто-то еще. Пес прекрасно знал, что всегда рискует получить от Кости, огромного двухметрового амбала. Екатерина могла в сердцах скинуть животное с дивана и пнуть ногой, если тот вдруг задумывал подобраться к ребенку или изучить детские игрушки. Наталья и вовсе частенько вышвыривала собаку на лестничную клетку, и тогда обезумевший от страха спаниель несколько часов сидел рядом с отключившимся хозяином и всем своим видом показывал, что готов убить каждого, кто пройдет мимо. Пару раз ему действительно удалось тяпнуть потенциального обидчика за штанину: один раз это был подросток, живший на пару этажей выше, а в другой – внук Сергея Ивановича, к тому моменту успешно переквалифицировавшийся из наркомана в алкоголика ввиду отсутствия средств на недешевое хобби.

Иногда в самый разгар особенно громких скандалов Косте надоедало слушать крики, доносящиеся с кухни.

– Пойди и сделай что-нибудь, это же моя мать! – верещала жена.

Эти призывы срабатывали. Константин выходил на кухню, чтобы утихомирить родственника, который, кстати говоря, вообще непонятно на каких правах здесь жил. Завязывалась драка. Костя служил в охране, а Пичушкин активно занимался спортом и работал грузчиком, так что бой, по идее, должен был проходить на равных. Однако Костя выбирал моменты, когда шурин уже едва держался на ногах. Пары ударов обычно хватало. После этого Александр сидел на полу, молотил от злости кулаком в стену, а спаниель пытался укусить «амбала» за ногу.

– Я в милицию тебя сдам! Это статья! – кричал Пичушкин.

– Вызывай давай, посмотрим еще, кого увезут, – ухмылялся Костя и был прав.

Однажды Константин сломал-таки брату жены нос, и Пичушкин исполнил угрозу. Когда приехал наряд, Александр держал тряпку у носа, пытаясь остановить кровь, и не мог связать двух слов. Костя же выглядел трезвым и вполне вменяемым.

– Вы милицию вызывали? – хмуро поинтересовался участковый, которому жутко не хотелось со всем этим разбираться.

– Конечно. Он и говорить-то не сможет, даже если захочет, – с напускной серьезностью ответил Костя и посторонился, приглашая сотрудника органов внутренних дел зайти в квартиру.

Александра забрали на пятнадцать суток. За эти дни Наталья несколько раз порывалась выкинуть надоевшую псину из дома, но Константин не разрешал, чувствуя вину за то, что сломал Саше нос, а потом еще и в милицию его сдал. С другой стороны, тот сам позвонил. Если бы Костя сказал, что все в порядке и позвонили просто так, ему бы штраф за ложный вызов выписали. Сам виноват. Не умеешь пить – не берись. Спустя несколько месяцев ситуация повторилась, но на этот раз милиция уже без лишних разговоров забрала Александра в отделение.

После второй такой поездки Александр обнаружил спаниеля уже в подъезде. Тот забился за мусоропровод и грозно на всех рычал. Парень взял собаку на руки и осторожно отнес домой, решив, что больше не пьет. Алкоголь давал анестезию от жизни, заглушал сонм мыслей и парализовал их, но наутро они всякий раз с новой силой начинали свое кружение, а головная боль и тошнота сводили с ума. Спиртное дарило необходимое жизненное пространство. Но оно же лишало памяти, и он тщетно пытался восстановить события, которые разворачивались в этом пространстве. Он не помнил, как происходили драки с Костей, как его везли в милицию. Несколько раз Пичушкин просыпался после вечерних возлияний со сбитыми костяшками пальцев, но понятия не имел, что случилось накануне. Может, он убил человека и не помнит? От этого делалось страшно. Конечно, не от мыслей об убийстве, но от понимания того, что мог забыть об этом, натворить ошибок и не замести следы. В конце концов, было бы ужасно прикончить кого-то и не уловить то прекрасное чувство всевластия и абсолютного контроля, которое захватывает все твое существо после того, как лишил человека жизни.

* * *

Универмаг на Керченской улице превратился сначала в магазин, потом в супермаркет, а затем его купила известная сеть, и он снова стал напоминать советский гастроном самообслуживания. При входе можно было увидеть не самые свежие фрукты и овощи, дальше следовали стеллажи с молочными продуктами, мясом и бакалеей, а в дальнем углу громоздились упаковки с гнилыми бананами, мягкими, как вата, апельсинами и сморщенными огурцами. Все здесь продавалось вдвое дешевле обычного, поэтому возле этих прилавков всегда толпилось больше всего покупателей. Когда рядом появился еще один стенд – с продуктами, срок годности которых кончался или истек совсем недавно, – народ и вовсе оживился. Теперь появилась возможность достать практически все самое необходимое, просто товар был не первой свежести.

В этот магазин вскоре и устроился грузчиком Александр Пичушкин. Он долгое время кочевал с одного места в другое, но здесь задержался на несколько лет. Его вспышки гнева, привычка по пять раз за смену мыть руки и молчаливый характер наконец-то никого не пугали. А о чем говорить, если и так все понятно? В такие места идут работать не от хорошей жизни, а о чужих проблемах никому слушать не хочется, всем хватает собственных. Вечером Александр покупал банку собачьего корма и бутылку водки, прощался с сотрудниками магазина и тащился домой. Иногда к