Несмотря на окружавшие нас живописные картины, мы вовсе не собирались наслаждаться пасторальными идиллиями, — нас интересовал только след, могущий прояснить обстоятельства смерти, которую уже язык не поворачивался называть убийством. После посещения «Урана» открылись новые факты из жизни Тринидада Солера, в частности, его многократные измены жене с молодыми искательницами приключений, что склоняло нас в пользу несчастного случая, спровоцированного жестким сексом на фоне наркотического и алкогольного опьянения. Как бы удивительно ни выглядела данная версия, в нашей практике не раз всплывали примеры двойной жизни. Иногда просто диву даешься, к какой чудовищной лжи прибегают люди ради удовлетворения темных страстей.

Нам не удалось вытянуть из местных жителей ничего такого, о чем бы уже не знал Марчена. К нему привыкли, ему доверяли, в то время как с нами просто не захотели разговаривать, всячески демонстрируя свою неприязнь. Обостренная подозрительность вообще свойственна обитателям маленьких селений, а деревни, находившиеся в непосредственной близости от станции, жили в ощущении затишья перед бурей, которая вот-вот сметет их с земли ядерным вихрем. О станции говорили неохотно, а если осмеливались высказать какое-либо суждение, то в исключительно положительном ключе и подкрепляли его точно такими же доводами, какие мы уже слышали от служившего в Сахаре официанта. Устав от безрезультатных поисков, мы вернулись в город и на минутку зашли в отделение, чтобы попрощаться с Марченой.

— Как дела? — спросил он.

— Никак, — уныло подвел я итог. — Ходим по замкнутому кругу.

— Что собираетесь делать?

— Подозреваю, что майор Перейра не в восторге от наших кувырканий на лоне природы, поэтому я предложу ему поручить дальнейшие розыски твоей команде — вдруг вам повезет.

— А ты, значит, сдаешься, — недоверчиво заключил Марчена.

— Не совсем. У меня осталась одна зацепка: белокурая подружка Соледада, рост — метр восемьдесят, говорит с русским акцентом. Последую твоему совету и займусь ее поисками в Мадриде.

— А потом?

— Потом? — переспросил я и пожал плечами. Надо будет повидаться с Бланкой Диес и уведомить ее о закрытии дела за отсутствием состава преступления. Может, хоть это ее проймет, и она осчастливит нас ранее неизвестными подробностями из своей семейной жизни, как знать? А нет, так отправим материалы в архив, и конец, если только у судьи не будет иного мнения. Хотя вряд ли, поскольку он ни разу не поинтересовался ходом следствия. Жаль — не хотелось бы уезжать отсюда с неприятным осадком в душе. Однако ничего не поделаешь: такова жизнь.

В понедельник с утра пораньше я предстал перед Перейрой с намерением изложить ему план дальнейших действий. Он встретил меня в прекрасном расположении духа, и я сразу догадался почему: на нем не было черных очков. Он слушал меня внимательно, одобрительно кивая головой.

— Отлично, Вила, — сказал он, когда я закончил. — Конечно, разыскать длинноногую русскую — перспектива заманчивая, но не настолько, чтобы гоняться за ней по городам и весям, рискуя сломать себе шею. К счастью, шумиха в газетах заметно поутихла, да и заголовки потеряли прежнюю остроту. А когда полковник позвонил в пятницу тому высокому чину из Министерства промышленности, чей интерес к происшествию в мотеле переполошил наше ведомство, тот и не вспомнил, о чем речь. Мало того, он даже не выслушал до конца доводы полковника, подтверждающие ненасильственный характер смерти. «Зеленые» тоже стали проявлять больше благоразумия и уже не жаждут крови. Чего еще желать?

На какое-то мгновенье я почувствовал себя Бастером Китоном в той знаменитой сцене из фильма «Паровоз генерал», где машинист во весь опор мчит свой паровоз по рельсам, думая, будто спасается от преследования толпы, но внезапно оборачивается и понимает: сзади никого нет. Вот и память о бедном Тринидаде Солере, который не шел у меня из головы все последнее время, порастала быльем.

Вероятно, именно поэтому я решил продолжить расследование, и чем безнадежнее оно выглядело, с тем большим отчаянием я хватался за единственную ниточку, тянувшуюся к неуловимой блондинке. Тем же утром я позвонил в полицию и попросил связать меня с кем-нибудь, кто занимается элитарными проститутками в Мадриде. Разговаривавший со мной дежурный довольно хмыкнул и спросил с явной издевкой:

— А вам для чего, сержант?

— Уж, наверное, не для того, чтобы прожигать деньги в публичных домах. И будь любезен, обращайся по уставу: «господин сержант» — ты на службе, — одернул я зарвавшегося шутника. — Да и я тут не бирюльки играю, а расследую убийство.

Услышав раздражение в моем голосе, да вдобавок магическое для каждого полицейского слово «убийство», дежурный понял, что выбрал неудачный момент для упражнений в остроумии. Он ненадолго прервал разговор, потом деловитым тоном отослал меня к инспектору Савале, сообщив его адрес и телефон. Я поблагодарил и повесил трубку.

Позвонив инспектору, я попросил его о встрече, и тот с готовностью согласился. По телефону он показался мне вполне симпатичным человеком, хотя и не без претензий на роль все и вся отрицающего скептика. Наше знакомство только подтвердило первое впечатление. Колоритная внешность Савалы могла бы послужить источником вдохновения для художников-фовистов: брюки цвета спелого граната, розовая рубашка, небесно-голубой пиджак, подбородок и щеки заросли как минимум трехдневной щетиной, а на мизинце красовался массивный золотой перстень с печаткой. Его кабинет выглядел так, словно по нему разом прошлись братья Маркс:[29]один навел порядок, а другой тут же перевернул все вверх дном. Он тепло с нами поздоровался, с удовольствием посматривая на мою помощницу.

— Надо же, как расцвела наша доблестная гвардия! — воскликнул он.

Я ввел его в курс, сообщив, на каком этапе застряло следствие, потом рассказал о блондинке и коснулся ее предположительной национальной принадлежности. Савала слушал меня с преувеличенным вниманием, норовя запустить мизинец с печаткой себе в нос.

— Не знаю, Беликува… В голову не идет ничего путного.

— Бевилаква, с твоего позволения, а для экономии сил и времени просто Вила.

— Пусть будет Вила, но это не меняет сути. Ты не представляешь, сколько красивых девчонок под стать твоей блондинке втянуты в торговлю живым товаром: танцовщицы, несостоявшиеся модели, да и состоявшиеся тоже.

Чаморро деликатно кашлянула.

— Возможно, я преувеличиваю, но все равно их тьма тьмущая. Положим, не все такие высокие: метр восемьдесят — я правильно понял? Но, согласись, когда видишь роскошную девку, тебя мало волнуют ее пропорции и легко впасть в заблуждение относительно роста.