— По всей видимости, она приехала из России или из другой страны Восточной Европы, — добавил я. — Неделю назад, в Гвадалахаре в ее присутствии умер мужчина.

Надя оторвала спину от кожаного кресла и напряженно подалась вперед. На ее лицо набежала мрачная тень, губы и нос скривились в недовольную мину.

— У нас нет к ней претензий, — поспешил заверить я. — По всем признакам смерть носит случайный характер, и девушка должна выступить свидетелем. Обычная процедура, ей нечего бояться.

— Вы не похожи на полицейских, — озадаченно ответила Надя.

— Мы из Гражданской гвардии, — признался я.

— А я уж было удивилась, — слишком вы… Как бы лучше выразиться? Строгие и ходите как по струнке.

— Все зависит от людей, с которыми приходится общаться. Если того требует дело, мы с Чаморро готовы пройтись колесом или спеть дуэтом в стиле «Панк»,[32]— сказал я, пытаясь разрядить обстановку.

— В принципе, мне безразлично, откуда вы. — Она немного успокоилась. — Вас послал Лучо, значит, все в порядке. Русская, говоришь? Во-первых, я сама из России, и в нашем заведении есть еще несколько русских девочек. Одна из них как раз подходит: немногим больше двадцати, высокая, синеглазая. Но случись с ней какая неприятность, я бы обязательно знала. Кроме того, мы редко обслуживаем Гвадалахару.

— Я не утверждаю, будто она работает у вас, — уточнил я. — Но, вполне вероятно, что кто-нибудь из ваших девушек о ней слышал. Наверняка есть место, где они видятся с соотечественницами, и тогда…

Надя неприязненно усмехнулась.

— Некоторые встречаются в православной церкви, раз в неделю. Но мы туда не ходим. А эта девушка, она точно русская, ты уверен?

— Нет.

— Ну не знаю, — отмахнулась она. — Обратись ты ко мне в девяносто первом, то есть в год моего приезда в Испанию, все бы выглядело намного проще. В те времена нас от силы набиралось десятка два-три. А сейчас тысячи славянских красоток устремились в Европу в поисках Эльдорадо.

— Понятно, — огорчился я. — Жаль, что не существует такой страны.

— На то она и мифическая.

— Тем не менее лично у вас все сложилось как нельзя лучше.

— Я не гонялась за призраками. Много работала, удачно вложила деньги, потом воспользовалась накопленным опытом и открыла собственное заведение. Мне никогда не хотелось попасть на страницы глянцевых журналов, о чем мечтает большинство молодых дурочек У них, видите ли, привлекательное тело! Ну и чего они добились? Грязной койки в пансионе, меж тем как у меня фирма и твердое положение.

Надя говорила по-испански с сильным акцентом, но с течением лет, проведенных в Мадриде, благодаря упорству и незаурядным способностям, она научилась свободно изъясняться на чужом языке, демонстрируя большой запас лексики. Данное обстоятельство, вместе с другими не менее сильными сторонами ее натуры, позволяло ей ловко манипулировать собеседником.

— Раз вы специализируетесь на вывозе девушек из России, — вмешалась Чаморро, — то, как минимум, должны знать, где они могут работать помимо вашего заведения.

— Не обольщайся, дорогая, — сказала Надя. — Я переправляю девушек только для своих нужд и поверь, они стоят мне слишком много хлопот, чтобы влезать в чужие дела. Имейте в виду, существует масса способов проникнуть в Испанию: кто-то приезжает на свой страх и риск, кто-то по студенческой визе либо по контракту с модельными агентствами и авиакомпаниями. И с каждым днем растет число охотников разрабатывать эту золотую жилу. Молодая свежая плоть в ходу и всегда приносит прибыль. Многие не хотят мириться со старостью и готовы платить огромные деньги за иллюзию обновления.

Разговор производил на меня тягостное впечатление: куда бы мы ни направляли поиски, чья-то злая воля становилась на нашем пути и захлопывала перед нами все двери. Мы словно брели по темному бесконечному туннелю и с каждым шагом теряли желание и силы выбраться на свет. Однако мне не хотелось признавать поражения, и, отступая, я попытался обеспечить возможность дальнейшего общения с прекрасной Надей.

— В любом случае, — вкрадчиво просил я, — мы будем вам крайне благодарны, если вы поделитесь с нами теми слухами, которые дойдут до ваших прелестных ушек — Имеющий уши да услышит! — ответила Надя елейным тоном. — Не волнуйтесь: постараюсь что-нибудь разузнать.

Надя проводила нас только до дверей кабинета, чему я страшно обрадовался, так как у меня одеревенела шея от необходимости постоянно закидывать голову, чтобы видеть ее лицо. Прежде чем проститься, она обратилась к Виргинии:

— Вряд ли ты прислушаешься к моему совету, и, скорее всего, будешь права. Но, по-моему, ты упускаешь свой шанс. Правда, тело немного грубовато — должно быть, от излишней физической нагрузки и отсутствия должного ухода, однако все это поправимо, стоит лишь захотеть.

Чаморро густо покраснела, но невероятным усилием воли взяла себя в руки. Видимо, слова Нади задели ее за живое.

— Ваш телефон у меня записан, при случае позвоню, — ответила она, прикидываясь невинным агнцем. — Теперь у меня нет нужды в деньгах.

— Дай-то Бог! — грустно проговорила Надя.

Пока мы шли по коридору, в проеме боковой двери показалась юная жрица любви в купальном халате и наброшенном на голову полотенце. Не тронутое макияжем лицо дышало свежестью и казалось прозрачным. Она посмотрела на нас огромными серыми глазами, промурлыкала что-то на непонятном языке и скрылась за той же дверью, откуда появилась.

Мы простились с рыжеволосой латиноамериканкой, вошли в лифт, и я сказал:

— Чем раньше мы выкинем все это из головы, тем здоровее будем.

— Хотя у нас разные побудительные мотивы, я целиком «за», — ответила Чаморро.

Дни проходили за днями; мы без особого энтузиазма предпринимали кое-какие действия и постоянно связывались с Марченой в надежде услышать новости. Все впустую. Когда Перейра затребовал нас к себе с рапортом, нам ничего не оставалось, кроме как констатировать смерть в результате несчастного случая и предложить сдать дело в архив. Судья принял нашу аргументацию и, недолго думая, подписал постановление.

Солнечным апрельским днем мы взяли патрульную машину и отправились к Бланке Диес. По дороге ни я, ни Чаморро не проявляли особой склонности к словоохотливости. На нас тяжелым грузом давило ощущение тревоги, собственной несостоятельности и, главное, полной безысходности.

Вдова приняла нас с холодной вежливостью. Она не преминула намекнуть на срочный перевод и уже прямым текстом попросила сократить визит до минимума. По сравнению с прошлым разом я заметил кое-какие перемены. На ней были очки и открытая широкая блузка, которая позволяла среди прочих прелестей оценить по достоинству ее лилейную шейку. И еще одна немаловажная перемена: ей уже не требовалось охранять нас от ротвейлеров.