– Почему?

– Потому что он боится остаться ни с чем. Он вообще много чего боится. Вот он и бегает от тебя – к девочкам в общежитие, оттуда на хутора или в деревню… Он боится влюбиться.

– Ах, вот в чем дело!

Он глянул на меня и покачал головой:

– Кира, тебе не переиграть его.

– Мне это и не нужно. Я скоро уеду.

Он сидел сжавшийся, поникший. Наш забытый чай давно остыл.

– Я не мог не сказать тебе.

Мне хотелось как-то приободрить его, и я взяла его за руку. Он дернулся, как будто к нему прикоснулся оголенный провод.

– Прости, – я отшатнулась.

– Нет-нет, ты не виновата!

Вовка покрутил головой:

– Вот ведь в какое дурацкое положение я попал, как ни крути, все равно предательство. Почему ты меня позвала?

– Что?

– Почему ты решила позвать меня, а не Генку?

Вот так вопрос! Почему-почему. Во-первых, я не надеялась вывести Генку на откровенный разговор, боялась, что все сведется к хиханькам и хаханькам. Знаю я его позицию: Кирочка хвостиком покрутит и уедет, мы будем переписываться как раньше, Данька исчезнет, как будто его и не было…

– Ну, видишь ли, мне казалось, что Генка ничего не знает, – ответила я. Мне было стыдно. Ведь Вовка не боялся откровенности, так почему же я не говорила с ним так же честно?

– Понятно, – кивнул Вовка, – я так и думал, что это из-за наших совместных похождений. Случайность…

– На самом деле я просто сомневалась, что у нас с Генкой получится такой разговор, как с тобой, – призналась я.

– Ты не думай; Генка тоже все рассказал бы. Мы действительно переживаем. Генка еще винит себя за то, что познакомил тебя с Данькой.

– Он не виноват, так получилось. И потом, я сама этого хотела.

Странный у нас выдался вечер и странный разговор.

Провожая Вовку до калитки, я так и не могла до конца понять, что же такого недосказанного осталось между нами? А что, если Валя права, чт,о если не только Генка, но и Вовка? Если они оба действительно влюблены в меня?

– Не говори Наташе, ладно? – попросил Вовка.

– Если спросит, скажу, что была дома весь вечер, ведь это правда, – пообещала я.

Данька приехал на новеньком красном мотоцикле, и я не устояла. Он увез меня на гору. Мы поднялись на самую макушку и уселись на траву над обрывом. Поселок уже погружался в вечерний сумрак, а у нас все еще светило солнце. Мы молча смотрели на медленно заходящее солнце, на то, как оно собирает в небе розовые облака, как кутается в них и само становится розовым – или это облака становятся розовыми от заходящего солнца.

Мы не касались друг друга. Данька не заигрывал по-обыкновению, наоборот, сегодня он казался грустным и строгим. Я чувствовала, что вот-вот он расскажет что-то очень важное.

– Ты злишься на меня? – наконец произнес он.

Я пожала плечами, решив на этот раз не задавать вопросы, а дать ему выговориться самому.

– Я знаю, злишься…

Он грустно усмехнулся.

– Помнишь, ты спрашивала, есть ли у меня сейчас девушка?

– Помню…

Он посмотрел выжидательно, но я больше ничего не сказала. Он продолжил:

– Я тебе ответил, что сейчас ничего серьезного. – Он подчеркнул: сейчас.

Потом откинулся на спину и мечтательно посмотрел в вечернее небо:

– У меня была девушка, Таня, Танюшка. Это была любовь с первого взгляда.

Данька по-прежнему не поворачивал ко мне головы, на губах его играла мечтательная улыбка, он говорил в пустоту, ни к кому не обращаясь:

– Когда она улыбалась, у нее на щеках появлялись такие ямочки, и щеки становились похожими на яблочки… Мы никого не замечали вокруг…

Наконец, Данька посмотрел на меня:

– Правда!

Я снова промолчала, и ему ничего не оставалось, как продолжать:

– Мы расстались, это моя вина, я знаю, но забыть… – он стукнул себя кулаком по груди, – не могу!

Кажется, он готов был прослезиться. Только этого не хватало.

– Значит, ты до сих пор любишь свою Танюшку? – спросила я.

– Да…

– Так что же ты делаешь здесь, со мной? Если ты виноват, то поезжай к ней, проси прощения, мирись…

– Поздно, – он отрицательно мотнул головой.

– Не понимаю…

– Я одновременно встречался с ее подругой. А что, прикольно было. Но Татьяна узнала…

– Данька, ехал бы ты отсюда, а?

Я поднялась с травы и отошла чуть в сторону. Он вскочил и виновато развел руками:

– Я не могу тебя здесь бросить одну.

– Уезжай! Видеть тебя не могу!

Он резко нахлобучил шлем, сел на мотоцикл и сорвался с места. Я видела, как он пронесся по дороге под горой, как миновал мост через речку.

В поселке зажигались первые вечерние огни.

Я медленно пошла вниз с горы, выбралась на дорогу и неторопливо направилась к мосту. Я улыбалась. Не знаю, почему. Там, наверху, после отъезда Даньки, я даже поплакала немного. Слезы скоро очистили меня, и пока я шла, мне стало отчего-то очень весело.

Такой меня и увидел Вовка. Он ждал на мосту.

– Я встретил Даньку, – сказал он. – Вид у него был тот еще! Послал меня сюда, потому что боялся, что ты с собой что-нибудь сделаешь.

Я засмеялась:

– Много чести!

Мы взялись за руки и пошли домой.

– Вовка, скажи еще раз, последний, больше спрашивать не буду, правда. Девчонки из общежития, ну, эти практикантки… Что там у Даньки с ними было?

– Если я скажу, ты обещаешь больше никогда не спрашивать меня о Даньке? – Вовка насупился.

– Обещаю, – твердо ответила я.

Вовка вздохнул:

– Данька встречался с Танюшкой, она красивая девушка, он сразу на нее запал и приложил все усилия, чтоб она повелась на него. А Вика – ее подруга, влюбилась в Даньку. Но она ничего не предпринимала, просто ждала своего часа и дождалась. Данька то ли повздорил с Танюхой, то ли еще что-то, короче, пришел он к Вике, а та его не прогнала. Танька их застукала вместе. Сначала девчонки его выгнали, Данька с ними не виделся какое-то время. Но теперь они приехали, живут в общаге, и Данька каким-то образом помирился с ними. Только теперь он ходит к Вике.

– Понятно.

– Это все?

– Все…

– И ты сдержишь обещание, – тревожно спросил Вовка.