– Подождите, уважаемые, подождите, – попыталсяуспокоить их Марсель. – Поссориться мы всегда успеем. Давайте не будемпохожи на тех баранов, которые сталкиваются рогами на узкой дороге, не желаяуступить. Может, начнем с того, что вместе выпьем горилки, слегкаостынем? – Марсель взял полуторалитровую бутыль с хозяйской самодельнойгорилкой. – Мы поняли, что вас не запугаешь. Не прошло, как говорится.Теперь будем уступать друг другу дорогу, ведь как-то это можно сделать...

* * *

– Господа летчики!

Не сразу Спартак сообразил, что обращаются к ним. Уж больнонесовместимы были эти слова: «господа» и «летчики».

Женщина вышла из темной ниши, заступила им дорогу. Чутьподальше электрические лампочки подсвечивали вывеску «Приют странников».

– Господа летчики, можно даме спичку?

– Ну зачем же спичку, можно кое-что и получше, – Жоркадостал бензиновую зажигалку, поднес прикурить.

– Устали, наверное, от службы?

– Не без того, – хмыкнул Жорка.

– С хорошими девчатами желаете познакомиться? Мигом васразвеселят. Видите вывеску? Там много веселых девчат!

– Ах вот оно что! – понимающе протянул Жорка. Обернулсяк Спартаку и подмигнул. – Это такие девчата, на которых много денегуходит, да?

– Тю, да там какие хошь девчата найдутся, и повеселее, ипосерьезнее. Сумеешь за так понравиться, будет тебе и за так, – онанаклонилась к Жорке, игриво толкнула плечом. – Я б такому гарномугосподину ни за что не отказала.

– Ну что, пошли? – повернувшись к Спартаку, прошепталЖорка.

– Это то, что ты искал весь вечер? Бордель?

– Слушай, у нас ведь такого нет! Где еще сходим?

– Да пошли, я чего, – пожал плечами Спартак. –Борделем летчика не напугаешь. К тому же заведение-то не подпольное, в концеконцов...

В гардеробе было тихо и пусто, если не считать дремлющего зазагородкой швейцара. Но едва они шагнули в коридор, как путь им преградилвысоченный субъект.

– Здоровеньки булы, хлопчики, – он вроде бы улыбался ислова выговаривал ласково, но глазами сверлил, что твой бур, и в глазах техбыло что угодно, но только не доброта и приветливость. – Вы покушать зашлиили...

Эдакая значительная недоговоренность.

– Вообще-то, покушать, – сказал Спартак.

– А там уж поглядим, – добавил Жорка.

– Милостиво просимо, – после некоторой паузы сказалверзила, отступая в сторону.

Внутри было не так уж просторно, как предполагал Спартак, нои не тесно. Они вошли в зал, к ним тут же подскочил метрдотель при бабочке,проводил к свободному столику. Незамедлительно из-под земли вырос официант вбелом переднике, поклонился, положил на стол перед каждым по прейскуранту вкожаном переплете и тут же отошел, дабы не мешать раздумьям. Над душой, какпоступали его коллеги в большинстве советских ресторанов, не стоял.

– Мелкобуржуазные штучки, – сказал Жорка, водя пальцемпо строчкам. – Улыбочки эти не от сердца, заискиванья эти. Не отучилисьеще лебезить перед мировой буржуазией. И эти свечечки! И эти мещанские бусы привходе!

– И на бордель ничуть не похоже, – сказалСпартак. – Во всяком случае, как его описывают писатели вроде того жеКуприна. Как-то не вижу я оголтелого разврата.

– Более того, я тебе скажу совсем несоветскую вещь. –Жорка навалился на стол и перешел на страшный шепот: – Мне здесь нравится. Одноплохо – мы оставим здесь все наши комадировочные и, боюсь, толком ненаедимся.

– В части наедимся от пуза. Первыми будем за добавками...

В воздухе был разлит полумрак, зал освещали лишь свечи накаждом столике и несколько электрических ламп под абажурами над небольшойсценой. На сцене стоял рояль, и пианист наигрывал что-то ненавязчивое, легкое,джазовое. Публика в ресторане была самая разная, большинство составляли пары,чуть меньшим числом – мужчины по двое и компаниями. Женских компаний было всегодве, но обе многочисленные и... весьма молчаливые для дамских сборищ, да истолы у них почти пустые. Ясно. Девчата ждут, когда их пригласят к себе за столпосетители мужского пола. А с командировочными, даже если добавить всеостальные деньги, думается, не очень-то наприглашаешься...

– Как бы невзначай посмотри налево, – опять наклонилсяк столу Игошев, – только не верти головой, как аэродромный прожектор.Какие колоритные дядечки, да?

Спартак, притворяясь, будто рассеянно озирает зал,повернулся в ту сторону. Да, дядечки и впрямь были колоритные. В вышитыхсорочках под европейского покроя пиджаками, при холеных усах и бородах, главное– лбы у всех прямо-таки испещрены морщинами, а на всех без исключения лицахвыражение причастности к великим тайнам бытия. Спартак вдруг припомнил портретТараса Шевченко в школьном кабинете литературы. Полное впечатление, что дядечкисошли как раз с таких портретов.

Эх, знали бы лейтенанты, кого им довелось лицезреть,по-другому бы реагировали! Прониклись бы, так сказать, исторической значимостьюмомента. А довелось им видеть самого Кост-Левицкого[15],нынешнего властителя умов западноукраинской интеллигенции. А «дядечки», чтоокружали его в данный момент, были не кто иные, как только что избранные тайнымголосованием в здании Оперного театра представители львовской интеллигенции,которые должны отправиться в Москву – обсуждать, как им обещали, с самимтоварищем Сталиным вопрос о предоставлении Галиции особого статуса. Завершениевыборов и отмечали. И в то время как Спартак делал заказ официанту, застолом Кост-Левицкого пламенно говорил сорокалетний историк, авторнезаконченного многотомного труда «История государства украинского». Он носилвышитую национальную сорочку с приколотым к ней значком с изображением Сталина.Что означало лояльность к власти и незабвение корней.

– ...И Львов будет считаться столицей. Пусть столицейГалиции. Дело в статусе. Не может великий город Львов зваться просто городом,не заслужил он этого! Только имея статус столицы автономии, он сможет высоконести знамя культуры, объединять умы, таланты, питать их, вдохновлять!

Властитель умов Кост-Левицкий с благосклонностью патриарха,чуть кивая, взирал с председательского кресла и с вершины своего возраста,отсчитывающего девятый десяток, на старания молодых. А молодые старалисьпонравиться, быть замеченными, приближенными.

* * *

Жизнь – штука затейливая. Порой причудливо переплетаютсялинии судеб. Наверное, кто-то там наверху от души веселится, взбивая судьбы,как кости в стакане, и выбрасывая их на стол. Скажем, отменной шуткой судьбыможно признать тот факт, что в непосредственной близости друг от другаоказались Кост-Левицкий и люто ненавидевшие его оуновцы. Только жидов икоммунистов они ненавидели больше, чем вот таких вот сытых и лощеных предателейукраинской нации. Собственно, от расправы Кост-Левицкого всегда спасал толькоего почтенный возраст. Но узнай Кемень и Микола, что в соседнем зале находитсяне кто иной, как... В общем, кто его знает, может, оуновцы и усмотрели бы вэтом некий знак судьбы...