«Что теперь с нами будет?»

Жизнь незаметно выходила из-под контроля. Еще на прошлой неделе казалось, что все прекрасно, даже лучше, чем изначально представлялось. Магалицкий в положенный срок не продлит аренду Валерии, а заключит договор с ней, Юлией. Одним махом она оставит Меркулову без двух магазинов и без своей незаменимой персоны. Пока та опомнится, осознает новую реальность и начнет думать, что с этим делать, Юлия уже будет преуспевающей бизнес-вумен ничуть не хуже самой Валерии.

Она давно все продумала. Знала, кого из продавцов переманит к себе. Знала, кто согласится продать партию одежды с отсрочкой платежа. Конечно, для этого придется не афишировать свое новое, свободное положение, а воспользоваться именем Меркуловой, но это ничего. Цель оправдывает даже такое, зато потом, совсем скоро, все увидят, кто на самом деле заслуживает уважения!

О Магалицком Юлия уже почти не думала. Зачем думать, если дело сделано? Даны все нужные заверения и вырваны все нужные обещания. Теперь осталось только дождаться, когда у Меркуловой закончится срок аренды и Виктор сообщит ей, что не собирается продлевать договор. И вдруг сегодня он начинает выспрашивать о расследовании, о проблемах Валерии, причем смотрит на нее, как на преступницу! Если бы Магалицкий не был так нужен, она бы тут же ушла! Но пришлось слушать, отвечать, оправдываться. И все для того, чтобы услышать, что он погорячился! Что «Меркулова нормальная баба, по крайней мере предсказуемая» и что «с ней можно работать»!

Юлия бессильно стукнула кулаком по одеялу. Она бы хотела убить Меркулову! Чтобы чертовой стервы, которая, не прилагая никаких усилий, всегда оказывается впереди нее, не было больше никогда и нигде. Каким-то образом ей помогают даже ее неприятности. Магалицкий, конечно же, решил, что это Юлия развлекается с медвежатами, и что-то подсказывало, что теперь, даже если он убедится в ее невиновности, позиции все равно безвозвратно утеряны.

Юлия уткнулась лбом в подушку, тихо всхлипнула. Ну почему она такая несчастная? И некому даже пожаловаться! Все рассказать, поплакать и знать, что тебя обязательно поймут и пожалеют. Вот Меркулова побежала бы к своему Игнату, а она совсем одна. От такой мысли стало совсем плохо. Юлия свернулась клубком и закрыла глаза. Слезы задерживались под веками, путались в ресницах, медленно ползли по виску и падали на подушку. Юлия даже не пыталась их сдержать.

* * *

Игнат Заборовский бесцельно прошелся по гостиной, выглянул в окно. Обычно он не страдал бессонницей. Все заботы, все дела и проблемы если и могли решиться, то не ночью, а если не могли, тем более незачем напрасно ломать себе голову, и Игнат засыпал, как по часам, глубоким сном хладнокровного человека. Сегодня организм дал какой-то странный сбой. Игнат уже даже пытался считать баранов, но не смог, рассмеялся глупости занятия и окончательно расхотел спать.

Во дворе было пусто. В свете фонарей матово поблескивали бока машин, красивыми крупными хлопьями падал долгожданный снег. Игнат подумал о Валерии. Вообще-то он думал о ней весь вечер, так что теперь просто продолжил думать. Из головы не шла странная история с ее магазинами.

Игнат не любил непонятных вещей. Он давно уже умел договариваться с милицией, бандитами, бороться с конкурентами, оценивать степень угрозы, исходящей от того или иного человека, и избегать опасностей. И привык заботиться о Валерии.

Ему это было нужно ничуть не меньше, чем ей. Просто именно тогда, когда подобранная в новогоднюю ночь незнакомая девушка с блаженной улыбкой клевала носом в его кухне, он вдруг почувствовал себя большим и сильным. И с тех пор все стало получаться. Валерия была его талисманом, музой и… Ну и, конечно, ее просто было жалко. Она была слишком неприкаянной, слишком одинокой, слишком несчастной.

Игнат, когда уезжал в неизвестность, когда брался за сложное незнакомое дело, когда проигрывал и оставался ни с чем, все равно знал, что не пропадет. У Валерии такой уверенности не было. Она просто тыкалась куда-то, как новорожденный котенок, который ничего еще не видит вокруг, но надеется, что по счастливой случайности перед носом окажется миска с молоком. Конечно, потом все изменилось, она стала вполне самоуверенной, решительной, проницательной и хитрой женщиной. Валерия уже вполне бы справилась и без него. Только ни он, ни она этого не хотели. Зачем, если так, как есть, гораздо приятнее и интереснее.

Игнат снова пошевелил тюль. Его в принципе совсем не интересовало, что происходит на улице, просто грызла непонятная тревога, требующая хоть каких-то действий и передвижений. Часы издевательски моргнули, показав три ноль-ноль. В такое время совершенно невозможно кому-нибудь позвонить. Особенно Валерии. Она потом больше не уснет, будет мучиться до утра, переворачивать подушку и глотать холодный чай. Валерия всегда плохо спала. И очень страдала от недосыпания. Вопреки всем своим разумным, четким мыслям, Игнат уже искал в телефоне нужный номер.

— Прости, я тебя, наверное, разбудил…

Он собирался долго извиняться, рассказать, что, наверное, это переутомление или паранойя, но он непонятно почему весь вечер о ней думал и было просто невозможно продержаться до утра с колючим чувством нарастающей тревоги, но вместо этого изумленно рухнул в кресло, слушая звонкий, напряженный, изо всех сил старающийся звучать ровно голос Валерии.

— Давай я к тебе приеду.

— Не надо, — она ожила, обрадовалась. — Можно, лучше я? Я все равно еще в машине.

Дмитрий, догадался он. Конечно, у нее дома торчит глупый самонадеянный мальчишка, непризнанный гений, и Лере совсем не хочется заявляться туда не одной в такое время, ведь тогда придется что-то говорить, что-то до отвращения простое и бессмысленное, а она устала…

— Конечно, я жду.

* * *

Все хорошо, старательно внушала себе Лера. Жизнь продолжается, скоро Новый год, наконец-то выпал снег… Все хорошо.

Большие неторопливые снежинки лениво плавали в холодном декабрьском воздухе, как в каком-нибудь старом мультике. Ее собственное отражение, бездумное и зыбкое, реяло там, с этими снежинками. Сейчас Валерия отчаянно ему завидовала. Как бы ей самой хотелось стать частью холодной неизменной бесконечности и совсем, совсем ничего не знать и ни о чем не думать… Лера с усилием отвернулась от окна.

Игнат по-домашнему возился с заваркой и чайником. Все это было настолько обыденным, каждодневным, весомым, что казалось, будто на свете не существует ничего другого, только этот чайник, этот салатовый абажур и ночь за окном.

— Наверное, к тебе тоже придет следователь, — виновато вздохнула Валерия. — Он расспрашивал про моих наследников, я рассказала, что написала на тебя завещание.

— Что? — опешил Игнат. — Какое завещание?

— Обыкновенное, Игнат. Должна же я позаботиться о моих достижениях. У меня больше никого нет.

— Лерка, ты в своем уме? О чем ты думаешь?!

— Успокойся, я не сейчас написала. Не из-за этого. Просто мало ли что. Но теперь Кузовков тебя достанет… — Валерия печально ссутулилась на угловом диванчике.