То обстоятельство, что члены клуба возжелали моего присутствия на вечеринке, представляло дело так, будто я использую приглашение не как повод для того, чтобы сделать счастливыми маму и врача, а скорее сама хочу повеселиться с… С друзьями.

Моя паранойя разыграется там во всю прыть, но мама впала в такой экстаз, что стало понятно: отступать некуда. Возможно, у нее даже что-то замкнуло в голове, потому что она стояла и непонимающе смотрела на меня целую минуту, прежде чем спросить, надо ли мне брать с собой еду и сколько. Она позвонила врачихе, чтобы сообщить ей великолепную новость, и та захотела немедленно поговорить со мной об этом. Она поинтересовалась, почему я приняла такое решение и что я по этому поводу чувствую. Мама сказала, что отвезет меня на машине, но я отказалась;

меня уже предложила подвезти Тео, и это было лучшим выходом из положения. Представить, что мама подкатывает к огромному дому в одном из самых богатых районов города на своей машине и оставляет дочурку на вечеринке, куда ее толком и не пригласили, было выше моих сил.

В среду перед вечеринкой Тео отложила свое домашнее задание, дабы объяснить, чего я могу ожидать от нее.

– Ничего там не ешь, – предупредила она, вручая покупателю хот-дог. – Я не шучу. Перекуси дома перед уходом. И ничего не пей.

Ну, с этим проблем не будет. Я готова была поблагодарить Тео за предлог испытывать паранойю насчет еды.

– Почему? Она все это отравит?

– Нет никакой гарантии, что кто-нибудь не попытается подсыпать тебе рогинпол. – Тео отвернулась, чтобы заправить машину, делающую попкорн. – Все обойдется. Не ешь и не пей, не привлекай к себе внимания.

Ну, значит, я буду вести себя как обычно.

– Да. И не поднимайся наверх, – добавила Тео.

– А это еще почему?

– Просто не поднимайся, и все. Хорошо?

– Хорошо.

– На эти вечеринки ходят лишь для того, чтобы испоганить фальшивое табло и послушать всяческие безумные истории. Байки о вечеринках Селии оказываются куда лучше, чем рассказы о самой Селии.

Безумные истории, происходящие во время вечеринок с рогинполом и запретом подниматься наверх, не прибавят мне хорошего настроения, но если я попытаюсь отказаться прямо сейчас, мама и врачиха вцепятся в меня словно гончие псы. Так что шансов избежать столь дивного события у меня нет.

– Черт побери, до чего же мне скучно!

– Вот и он, голубчик. – Тео даже глаз не подняла, когда Майлз завернул за угол и швырнул блокнот на прилавок. – Не думаю, что ругательства тебе помогут, – сказала она.

– Да леший его знает, – взъярился Майлз. – Ненавижу всех в этом зале. Загадай кого-нибудь.

– Я не хочу играть, – сказала Тео.

– Это не займет много времени.

– Потому и не хочу.

– А можно мне? – Я подняла руку. – Вдруг тебе понадобится больше пяти вопросов.

Майлз выгнул бровь.

– Ты так считаешь?

– Если обойдешься пятью, я буду глубоко потрясена.

Майлз облокотился о прилавок. С очень, очень странной готовностью. Как будто он то ли хотел повозить меня лицом по полу, то ли знал, что побьет меня. Он был взволнован.

– О'кей. Ты выдуманный персонаж?

Хороший вопрос. Но Майлз знал меня не так хорошо, как Тео, и потому можно было ожидать от него такого.

– Нет, – ответила я и улыбнулась.

– Ты еще жива?

– Нет.

– Ты лидер?

– Да.

– Твоя цивилизация была поглощена европейскими завоевателями?

– Да.

– Ты лидер… ольмеков?

– Как ты додумался до этого? – выпалила Тео, но Майлз проигнорировал ее восторги.

– Нет, – ответила я, пытаясь всеми силами скрыть, как близко он подобрался к ответу. – Ольмеки не были побеждены европейцами, они вымерли.

Майлз нахмурился:

– Майя?

– Нет.

– Инки.

– Нет.

– Ацтеки.

– Да.

Кончики его губ дергались, но он сказал:

– Да я переборщил с вопросами.

А потом спросил:

– Это ты основал Тлалокан?

– Нет.

– Ты правил после 1500-го?

– Нет.

Тео следила за разговором, как за теннисным матчем.

– Ты Ауисотль?

– Нет. – Я улыбнулась. Этот малыш знал историю.

– Тисон?

– Нет.

– Ашайакатль?

– Нет.

– Монтесума I?

– Не-а.

– Ицкоатль?

– Нет.

– Чимальпопоку?

– Нет.

– Уицилиуитль?

– Что за чушь вы тут несете? – вскричала Тео.

Он перебирал ацтекских императоров до тех пор, пока не остался один-единственный. У него же в запасе были три вопроса – и два из них ему не нужны.

Почему он не упразднил их? Вне всяких сомнений, Майлз мог сузить выбор и не перечислять всех правителей. Это был своего рода экзамен? Или… он попросту выделывался?

– Ты Акамапичтли.

Его глаза светились фанатичным блеском, на губах играла улыбка. Она мигом исчезла, стоило мне сказать:

– Чуть меньше двадцати, но я почти сделала тебя.

– Никогда больше не буду играть в эту игру. – Тео вздохнула и вернулась к домашнему заданию.

Выражение лица маленького мальчика из аквариума с лобстерами исчезло с лица Майлза.

Чарли возникла в проеме двери в мою спальню: руки в боки, голова черного слона зажата между зубами.

– Можно мне пойти с тобой? – спросила сестра.

– Это вечеринка не для восьмилетних девочек.

– И что это значит?

– Это значит нет. – Я сунула голову в шкаф в поисках какой-нибудь другой одежды. Старые джинсы валялись на полу. Рубашки криво свисали с вешалок. Потрепанные рыжие домашние тапки в форме кошек свернулись клубком под изношенной толстовкой. Я погладила их ногой, и они замурлыкали.

– Почему? – топнула ногой Чарли. Щеки у нее покраснели и стали как волосы. Судя по выражению лица и субтильности, ей можно было дать скорее года четыре, чем восемь.