— Браво, ваше величество! — не выдержав, воскликнул коннетабль де Бурбон. — Воистину, мы слышим речь продолжателя дела славного короля Филиппа!

Его поддержал Жан де Нель:

— Мы все, здесь собравшиеся, клянёмся быть верными вашими слугами, государыня!

— Церковь будет помогать вам, — молвил архиепископ Санса, обращаясь к Бланке, — ибо без союза со Святым престолом трудной окажется ваша борьба. В случае надобности он прибегнет к отлучению, а это весьма действенное средство, как показала практика многих лет.

Бланка подошла к архиепископу.

— Церковь всегда стояла на страже трона, была его союзником и защитником, так же как трон всегда был верным слугой Церкви и содействовал её устремлениям и планам, направленным на укрепление мира и порядка на земле.

С этими словами она благоговейно приложилась губами к руке его преосвященства. Готье Корню осенил королеву-мать крестным знамением.

— С нами Бог, дочь моя. Он поведёт нас к победе.

— Я собрала вас затем, — обратилась Бланка ко всем присутствующим, — чтобы отдать приказ о выступлении. Мы идёт на замок Шинон! Пусть маршалы немедленно собирают войско. Поход на гнездо мятежников начнём с рассветом.

— Значит, Шинон? — переспросил епископ Шартра. — Оттуда повеяло на престол ветром измены?

— Не будь я в этом уверена, мы по-прежнему ожидали бы вестей. Боюсь, они пришли бы с опозданием.

— Но как вы узнали? Кто рассказал вам, ваше величество? — спросил Гёрен. — Воистину, это добрый гений.

— Это тайна, Гёрен, — улыбнулась ему Бланка. — Я не имею права открыть её даже вам, несмотря на то что свою жизнь вы отдали служению короне. И всё же когда-нибудь, мой милый первый министр, быть может, даже очень скоро, я открою вам этот секрет.

Совещание кончилось. Маршалы бросились исполнять приказание главы государства.

Огромный, величавый замок Шинон стоял на вершине холма; у подножья его несла свои воды Вьенна, левый приток Луары. Замок начал строить граф де Блуа, закончил Генрих Плантагенет. Филипп Август возвёл Сторожевую и Псарную башни, подвалы которых занимала тюрьма. Меж замком и рекой — селение Шинон, со страхом взиравшее из долины на нависшего над ним грозного исполина. К востоку и запада от замка простираются густые леса. Граф Анжуйский приказал вырубить просеку для дороги, ведущей в Тур. Другого пути попасть в Шинон нет, только по реке. Шёл, впрочем, ещё тракт из Туара, но им почти никто не пользовался, и он обильно порос полукустарником и бурьяном.

В Тронном зале одной из башен, сильно вытянутой с северо-востока на юго-запад, собралась мятежная знать, та, что игнорировала похороны и бойкотировала коронацию. Этих вельмож могло бы быть гораздо больше, но решили пока что ограничиться небольшим числом. Необходимо прежде выработать программу, а уж потом собирать силы. Но вначале отвести душу — высказать всё, что накипело, что, по мнению собравшихся, глубоко несправедливо и ущемляет их интересы. Вот состав этого собрания или, выражаясь другими словами, «головы» готовящегося бунта.

Первый — граф Булонский Филипп Строптивый. Дядя юного короля. Высок, строен, благородные черты лица. Ему двадцать пять лет. Второй — герцог Бретонский Пьер Моклерк из рода графов де Дрё, правнук Людовика VI. Рост средний, шатен, тридцать пять лет. Третий — герцог Бургундский Гуго IV. Ему только четырнадцать. Он помолвлен с Иоландой де Дрё, дочерью Роберта III, графа де Дрё, а его сестра Жанна была замужем за Раулем де Лузиньяном. Следующий — граф де Дрё Роберт III. Все перечисленные лица, как уже стало понятно, связаны родственными узами. Сюда же причислим и Гуго де Лузиньяна, графа де Ла Марш. Кажется, после истории со своей невестой он должен бы жить в мире с Францией, но недавно он заключил с сыном Иоанна мирный договор. Увы, он питал ненависть к королеве-матери и не желал ей подчиняться. Шестой в этой компании — сир Ангерран де Куси. И седьмой — наш знакомый Тибо Шампанский. Семеро. Это главари. Мечтают править государством при юном короле. Желают навязать ему свою волю, признавая за ним всё же верховную власть. В случае неповиновения готовы свергнуть правительство: Людовика заключить в замок, испанку — выгнать.

— Поздновато, — констатировал Моклерк. — Дождались… Нельзя было допускать коронации! Я же говорил, надо взять юнца в плен!

— Она обхитрила нас всех, — поддержал его Лузиньян. — Две недели на сборы! Где это видано, чтобы за такое короткое время собрать в Реймс всех знатных людей королевства! Её гонец добирался до меня почти десять дней. Да будь у меня самая быстрая лошадь, я и то не успел бы. А они с архиепископом знали, что делают.

— Они торопились, боясь, что не успеют перейти по дну моря, как волны сомкнутся над их головами, — сказал де Куси. — Они спешили, потому что права на престол мог предъявить граф Булонский, сводный брат умершего короля.

— Им важно было, чтобы мальчик как можно скорее стал настоящим королём, — отозвался тот, о котором только что говорил де Куси. — Теперь отобрать у него трон невозможно. А самое главное — это положило конец междуцарствию, которое продлилось всего три недели, если считать со дня смерти Людовика Восьмого. Теперь его сын миропомазан!

— Капетинги ещё не столь сильны, чтобы знатным людям не попытаться оказать давление на юного короля, — снова подал голос де Куси, — на него и его окружение. Для этого надо стянуть силы и двинуться на Париж!

— Согласен с этим! — воскликнул граф Роберт. — Увы, ваше высочество, — обратился он к Строптивому, — но вам уже не стать королём. Миропомазание, как известно, не может совершаться два раза в году. Но нам нельзя сидеть сложа руки. Необходимо действовать! Королевством должна управлять знать, а не мальчик, окружённый иностранкой и шестидесятилетними стариками. Их время прошло, им пора на покой! Они сделали всё, что смогли. Теперь наша очередь!

На этом собрании присутствовала женщина, мать герцога Бургундского. Решив, что пора и ей вставить своё веское слово, она резко поднялась с места.

— Все вы только и умеете, что молотить воздух языками. Нынче самое благоприятное время для выступления на Париж: король юн, власть трона слаба, армия в наших руках, поскольку значительная её часть — солдаты Шампани и Блуа. Вам, граф, — обратилась она к Тибо, — так как вы теперь с нами, полагаю, пришла пора перестать петь песни и сочинять мадригалы в честь дамы своего сердца. Вспомните, как ответила испанка на вашу любовь. Мало того что она откровенно смеялась над вами, она ещё велела закрыть ворота Реймса, чтобы не видеть вас на коронации. Хороша любовь, нечего сказать! А ведь вы уверяли всех, что испанка ценит вас как своего самого близкого друга и верного союзника. На деле это оказалось пустословием. Ей доставляло удовольствие, что вы валяетесь у её ног. Ещё бы, ей скоро сорок. Кому нужна такая перезрелая дыня?

— Замолчите, мадам, прошу вас! — побагровел Тибо.

— Пусть наслаждается обществом кардинала Сент-Анжа, — продолжала издеваться над поэтом Алиса де Вержи. — Ему уже под пятьдесят! Клянусь мощами святого Франциска — неплохой дуэт! А вам, такому могущественному и нестарому ещё сеньору, давно пора поменять безобразную черноволосую старуху на юную Афродиту с золотистыми волосами.