Почему при взгляде на Дарли всем хочется улыбаться? Словно он легко может поделиться с вами хорошим настроением. Она не знала, что и думать. Вряд ли ее можно назвать легко увлекающейся или легкомысленной натурой. Просто возможности не представлялось.

Отец перед смертью несколько лет болел, и в детстве она помогала ему создавать прекрасные изделия из серебра. По мере того как болезнь прогрессировала, она все больше и больше принимала на себя бремя его бизнеса.

Аннабел покачала головой. Захоти она, даже сейчас смогла бы отлить красивую чашу или подсвечник. И если бы кредиторы не одолели мать после кончины отца, она вполне могла бы продолжать его дело. Но у них не осталось ничего, кроме маленькой лавки, совершенно пустой и к тому же заложенной.

Стоило Даффу постучаться, она стряхнула меланхолические воспоминания, изобразила улыбку – недаром же была актрисой – и пошла открывать дверь.

Но мать опередила ее и сама распахнула дверь, приветствуя маркиза как давнего друга.

– Прошу, заходите, лорд Дарли. Какой чудесный сегодня день, не считаете? Просто идеальный для скачек.

Пока мать и Дафф обменивались любезностями, Аннабел стояла в коридоре, слушая и наблюдая, совсем как на представлении одной из ее пьес.

Правда, Дарли куда красивее любого ведущего актера, да и манеры были естественными и незаученными, словно у обычного человека, решившего заехать в гости к соседям.

– Вот и ты, дорогая! – воскликнула мать, заметив в тени силуэт Аннабел. – Ты захватила ридикюль? Она всегда его забывает… еще с детства. Не сердись на меня, милая. Я уверена, что маркиз не осудит тебя за забывчивость. – Она тепло улыбнулась. – Видите ли, у нее всегда столько важных дел! Ее пьесы, политика и тому подобное. Она каждый день читает присланные из Лондона газеты и книги… Господи, столько книг…

– Мама, маркизу, должно быть, совершенно безразличны мои книги, – вмешалась Аннабел. – И я вполне готова. Ридикюль и все такое.

– Думаю, вы чудесно проведете время! – воскликнула миссис Фостер. – И поставьте за меня несколько шиллингов на любую серую кобылку. Для меня это всегда счастливая масть. – Она протянула Даффу стопку монет.

– Считайте, что все уже сделано, миссис Фостер, – кивнул он, предлагая руку Аннабел.

Пока они шли к фаэтону, женщины стояли в дверях и махали им вслед.

– Он в нее влюблен, – прошептала Молли. – Это ясно как день.

– Ты совершенно права, но и Белл права, не следует ждать от него ничего, кроме дружбы. Зато сегодня она хотя бы повеселится, и за это мы должны быть благодарны.

– Аминь, – кивнула Молли. – Мы все будем рады за мисс Белл.

И действительно, день получился по-настоящему праздничным.

Дафф был безупречно учтив, занимателен и излучал очарование, ни разу не преступив границ дружеского общения.

Аннабел, в свою очередь, отвечала остроумными шутками и обезоруживающе искренними репликами, хотя, возможно, иногда чуть кокетничала.

Они согласились, что погода чудесная, собравшиеся веселятся вовсю и даже лимонад вкуснее обычного.

Они обнаружили, что склонны ставить на одних и тех же лошадей и ценят одних и тех же жокеев. Это был день полного согласия.

Они даже выиграли немалые деньги, когда обе скаковые лошади Уэстерленда пришли первыми.

– Говорил я вам, – улыбнулся Дафф, когда чистокровный жеребец герцога легко обошел остальных на пять корпусов.

– Я все равно бы поставила на него. Эта лошадь великолепна от носа до кончика хвоста. И кажется, могла бы без всякого усилия пробежать еще раз.

– Могла бы, – подтвердил Дафф. – Пустынные кони известны своей выносливостью. Если хотите, можете когда-нибудь покататься на нем.

– Спасибо. Ловлю вас на слове, – улыбнулась она, хотя не имела ни малейшего желания встречаться с его родными. Она уже вежливо отклонила его предложение выпить шампанского в семейной ложе на трибунах. И хотя ей очень нравилось общество Даффа, она не могла позволить себе нечто большее, чем простое развлечение. Честно говоря, ей очень нравилась платоническая природа их дружбы. Дафф обещал не переступать границ и сдержал слово.

Хорошо, что она считает его обаятельным… и только.

Во всяком случае, так подсказывал здравый смысл.

Зато в душе она находила его необыкновенно привлекательным.

Но при этом разумно подавляла чувства, в результате все шло прекрасно.

Они пересчитали выигрыши и долго вспоминали лучшие заезды по пути домой, обсуждая события дня с непринужденностью старых приятелей.

Однако за несколько секунд до того, как впереди показалась деревня Шорем, Дафф остановил фаэтон в маленькой рощице, окаймлявшей дорогу.

Аннабел стало немного не по себе, что было вполне естественно, учитывая роль мужчин в ее жизни. И вот теперь придется дать ему возможно вежливый отпор.

Обмотав поводья вокруг кнутовища, Дафф повернулся к ней и, поморщившись, вздохнул:

– Я долго пытался найти какой-то наиболее дипломатичный способ заговорить с вами об этом, но не преуспел. Поэтому я просто брошусь вперед очертя голову и отдам все это вам.

Он вытащил из багажного отделения маленький полотняный мешочек и положил ей на колени.

– Это все от моей семьи. Очевидно, я показался им таким жалким, что они сочли необходимым улестить вас от моего имени. Нет, не то чтобы я собирался отступить от своего слова, – быстро поправился он, видя, как она хмурится. – Ни в малейшей степени. Сделайте мне огромное одолжение, возьмите эти скромные подарки в знак чистой, ничем не омраченной дружбы.

Бедняга был так растерян, что Аннабел невольно ему посочувствовала.

– Ваши родные послали это?

– Да. Слишком долго я был в плену кошмаров и, похоже, ничего не замечал. В отличие от окружающих. И когда вы вошли в мою жизнь, они это сразу увидели. Я даже стал улыбаться больше… вернее, снова. Так что, пожалуйста, считайте это знаками благодарности от моей обеспокоенной семьи.

До этого Аннабел не сознавала, как далеко зашла его меланхолия.

– Вы были в этом состоянии все время после Ватерлоо?

– Более или менее. Я и забыл, что значит быть нормальным.

– Должно быть, вас преследуют жуткие воспоминания.

– Всегда. И хуже всего ночи.

– Вы хотя бы можете спать?

– Не слишком много… Но теперь уже лучше благодаря вам, – улыбнулся он.

– Мне?

– Кровавые сны о массовой бойне иногда сменяются вашим прелестным образом. Только за это я с радостью скупил бы все, что есть у Грея, но почти год как не бывал в городе. За меня это сделали родные, – неловко пробормотал он. – И поскольку они ожидают, что я уговорю вас, пожалуйста, взгляните на безделушки и скажите, что вам нравится.