Обе женщины смотрели на незнакомый город через одну паруглаз. Сюзанна знала, что это ее город, но уж очень он изменился. Она покинулаНью-Йорк в 1964 году. Сколько лет прошло с тех пор? Двадцать? Тридцать?Неважно, сколько бы ни прошло. Не время сейчас тревожиться из-за этого.

Их общий взгляд нашел маленький скверик на другой сторонеавеню. Схватки на какое-то время прекратились и, когда зажглась белая табличка«ИДИТЕ», черная женщина Труди Дамаскус, которая, на взгляд Труди Дамаскуссовсем и не выглядела беременной, медленно, но уверенно пересекла мостовую.

На другой стороне рядом с фонтаном и металлическойскульптурой стояла скамья. Увидев черепаху, Сюзанна немного успокоилась, у неевозникло ощущение, что это Роланд оставил ей знак, прислал весточку.

«От тоже пойдет за мной, — предупредила она Миа. — И тебеследует остерегаться его, женщина. Тебе следует очень остерегаться его».

«Я сделаю то, что должна сделать, — ответила Миа. — Тыхочешь посмотреть бумаги той женщины? Зачем?»

«Я хочу посмотреть, в каком мы году. Газета подскажет».

Коричневые руки вытащили скрученную газету из холщовогопакета от «Бордерс», развернули, поднесли к синим глазам, которые начинали этотдень коричневыми, как и руки. Сюзанна увидела дату,1 июня 1999 года, изумленнопокачала головой. Не двадцать лет, даже не тридцать, целых тридцать пять. Доэтого момента она и представить себе не могла, что миру удастся протянуть такдолго. Ее современники по прежней жизни, студенты, борцы за гражданские права,знакомые на вечеринках, aficionados [21] народной музыки, приближались кпенсионному возрасту. Некоторые наверняка умерли.

«Хватит», — оборвала ее раздумья Миа и бросила газету в урнудля мусора, где она вновь скрутилась. Стряхнула грязь и пыль с голых ступней(из-за этой грязи Сюзанна не обратила внимания, что они другого цвета), потомнадела отобранные туфли. Они немного жали, носок не было, так что она наверняканатерла бы ноги, если б идти пришлось далеко, но…

«Тебе-то что до этого, а? — спросила ее Сюзанна. — Ноги-тоне твои».

И, едва вымолвила эти слова, нет, не вымолвила, весьразговор-то шел у нее в голове, поняла, что, возможно, ошибается. Потому что еесобственные ноги, те самые, которые до поры, до времени верно служили телуОдетты Холмс (а иногда и Детты Уокер), конечно же, давно канули в лету, сгнилиили, что более вероятно, сгорели в какой-нибудь муниципальноймусоросжигательной печи.

Но изменения цвета кожи она не заметила. Да только потомподумала: «Ты заметила, чего уж там. Заметила, но сразу отсекла эту мысль. Ибез того проблем хватало».

Но прежде чем Сюзанна успела продолжить поиски ответа навопрос, как философский, так и физический, на чьих ногах она теперь ходила,пошла очередная схватка. Боль скрутила живот, превратила его в камень, а бедра— в желе. Впервые она испытала неприятное и пугающее желание тужиться,вытолкнуть из себя младенца.

«Ты должна это остановить! — вскричала Миа. — Женщина, тыдолжна! Ради блага малого, ради нас обоих!»

Да, твоя правда, но как?

«Закрой глаза», — велела ей Сюзанна.

«Что? Ты меня не слышала? Ты должна…»

«Я тебя слышала, — ответила Сюзанна. — Закрой глаза».

Сквер исчез. Мир потемнел. Она — черная женщина, все ещемолодая и, несомненно, прекрасная, сидящая на скамье у фонтана и металлическойскульптуры черепахи с мокрым от брызг, а потому блестящим панцирем. Не простосидящая, но, похоже, медитирующая во второй половине этого теплого первоголетнего дня года 1999.

«Сейчас я на какое — то время отлучусь, — продолжилаСюзанна. — Я вернусь. А пока сиди, где сидишь. Сиди тихо. Не шевелись. Больдолжна уйти, но, даже если она уйдет не сразу, сиди тихо. Двинешься — станеттолько хуже. Ты меня понимаешь?»

Миа, возможно, испугалась, попав в незнакомую обстановку, ноона точно знала, что ей нужно, да и ума ей хватало.

Поэтому задала только один вопрос: «Куда ты собралась?»

"Обратно в «Доган», Тот, что внутри. — последовалответ. — Мой «Доган».

2

Здание, которое Джейк обнаружил на другом берегу реки Уайе,являлось древним коммуникационно-наблюдательным пунктом. Мальчик им его описал,с какими-то подробностями, но, скорее всего, не узнал бы воображаемый «Доган»Сюзанны, базировавшийся на технологических решениях, которые давно уже отсталиот жизни тринадцатью годами позже, когда Джейк покинул Нью-Йорк ради Срединногомира. При Сюзанне президентствовал Линдон Джонсон, а на цветной телевизорсмотрели, как на диковинку. Однако Сюзанна побывала в городе Луде [22] ивидела тамошние технические чудеса, так что, возможно, Джейку все-таки удалосьбы узнать место, где он прятался от Бена Слайтмана-старшего и Энди,робота-посыльного.

Определенно он узнал бы пыльный линолеум на полу, с рисункомиз чередующихся красных и черных квадратов, стулья на колесиках, стоящие упультов управления с перемигивающимися лампочками и светящимися дискамиприборов. Узнал бы он и скелет в углу, улыбающийся поверх изношенноговоротничка древней форменной рубашки.

Она пересекла зал и села на один из стульев. Перед нейчерно-белые экраны показывали десятки картинок. На некоторых она увидела Кэллу(городская площадь, церковь Каллагэна, магазин Тука, дорога, уходящая из городана восток). На других — застывшие картинки, вроде фотопортретов: Роланда,улыбающегося Джейка с Ышом на руках и, на эту она заставила себя посмотреть,Эдди, в шляпе, по-ковбойски сбитой на затылок, с ножом, которым он все вырезал,в руке. Еще на одном мониторе худая черная женщина сидела на скамье рядом счерепахой: глаза закрыты, ноги сдвинуты, руки сложены на коленях, в отобранныхтуфлях. И еще пакет, украденный у женщины со Второй авеню, плетеная сумка сзаостренными орисами в ней и… мешок для боулинга. Выцветший красный мешок, а внем — что-то с прямыми углами, выпирающими сквозь материю. Ящик. Глядя на этотэкран Сюзанна вдруг разозлилась… почувствовала себя преданной… но не моглапонять, почему.

«На той стороне мешок был розовым, — подумала она. — Онизменил цвет при переходе, но ненамного».

Лицо женщина на черно-белом экране исказила гримаса. Сюзаннапочувствовал отзвук боли, которую испытывала Миа, слабый и далекий.

«Должна это прекратить. И быстро».