Облачившись в глухое чёрное платье и стянув волосы в “дулю” на затылке, я дополнительно прикрыла кривой пучок сеткой и вышла встречать незваных гостий, прибывших даже чуть раньше, чем ожидал дедушка Уго.

- Доброго дня, мадам Морето, - вперёд выступила малознакомая грымза с болезненно-жёлтой кожей, мадам Гривин.

- Доброго дня. Пожалуйста, проходите. Каждый ваш визит отраден для моего сердца.

Обменявшись несколькими высокопарно-пафосными фразами, полными любования собственной добродетельностью, я повела комиссию по привычному маршруту. Сперва ужасного вида столовая, затем “исправительные работы”.

При виде грозных дам девочки испуганно повскакивали, склонились в низких поклонах.

Мадам Гривин огляделась и нацелилась на новенькую, да ещё и беременную. Девочка развернулась неудачно и платье, висевшее на ней мешком, не скрыло фигуру, а наоборот подчеркнуло живот.

- Греховодница! - припечатала грымза. - Покажи руки.

Девочка послушно протянула ладони. Пальцы мелко дрожали, да и в целом вид у девочки стал предобморочный.

Грымза, почуяв добычу, возмутилась:

- Какие чистые руки!

Ссадин, мозолей, красноты и воспалений суставов действиетльно нет.

- М-мадам…

Пора вмешаться.

Я подхожу ближе, девочка пугается ещё больше, меня в моём нормальном образе она ни разу не видела.

- Пользуясь хозяйской слабостью, от работы увиливала? - грозно спросила я и сама же ответила. - Ничего, труд научит её смирению и прилежанию. Я буду молиться, чтобы она встала на путь исправления, и вскоре мы увидели улучшения. Мадам Гривин, возможно, вы помните. В прошлый ваш визит удача обратить на себя ваше внимание и получить пару добрых наставлений выпала вон той девице.

Мелли понятливо вытянула руки. Наводить красноту и рисовать следы тяжёлой работы я её научила. Руки у Мелли выглядели ужасно и очень естественно. Если не знать, что это макияж, то от душераздирающего зрелища на глаза слёзы навернутся.

Мадам поджала губы:

- Неплохо. Трудись больше и, возможно, Небеса простят твой грех.

- Да, мадам, - пролепетала Мелли.

Грымзы заглянули в кладовки, посетили спальни.

Всё шло, как обычно.

Осмотрев приют и убедившись, что сходств с тюрьмой добавилось, грымзы двинулись на выход.

Дедушко Уго провожал дам вместе со мной. Хотя он и старался не слишком мозолить глаза, совсем без него обойтись бы не получилось, ведь то, что вдова заботится о пожилом отце, общеизвестный факт.

Одна из новеньких, вобла, но ещё не окончательно мумифицировавшаяся, прищурилась и то ли от избытка яда в организме, то ли от желания выслужиться ляпнула:

- Но всё же мужчина в доме это несколько…

Кто опешил больше, я или дедушка Уго, не знаю.

Я шагнула вперёд и вперилась в неё убийственным взглядом:

- На что вы намекаете, мадам? Вы пытаетесь сказать, что жить под опекой родного отца порочно? Что за дикие фантазии? Или вы судите по себе? Ох…

Остальные мадам шарахнулись от говорившей как от прокажённой. Она побледнела, её лицо пошло красными пятнами. Кажется, она хотела возразить, но я опередила:

- Какая красноречивая реакция.

- Нет-нет, вы всё не так поняли!

- Хм, именно это говорят горничные, пойманные хозяйкой за развратом.

Недовобла позеленела.

Я же обратилась к главной:

- Мадам Гривин, я прошу вас разъяснить обстоятельства. Мне старшно подумать, что будет, если репутация благотворительного дома окажется запятнанной.

- Не беспокойтесь, мадам. Я приму решительные меры. Надеюсь, произошедшее останется между нами?

- Безусловно, вы можете на меня рассчитывать, мадам Гривин.

Дамы ретировались с изрядной поспешностью.

Мы с дедушой Уго на всякий случай выждали. Было дело, одна из комиссий ушла, а через полчаса вернулась под предлогом, что одна из грымз якобы потеряла кошелёк. Она не потеряла, она одной из горничных в под драное одеяло его подбросила. Хорошо, что я успела перепрятать его к себе в карман.

Правда, сейчас не тот случай, чтобы ждать возвращения.

Дав отмашку, что можно выдохнуть, я вернулась к себе и для начала избавилась от ненавистного маскарада, а потом, попросив Гретти принести мне чаю, перебралась в кабинет.

Наконец-то руки дошли до заветной шкатулки. Я поставила её перед собой на столешницу. Шкатулка самая обычная, с плоской лакированной крышкой и незамысловатым растительным узором по периметру. Откровенно говоря, шкатулка не из тех, которые выбирают аристократы и или дельцы вроде папочки настоящей Натали.

Даже отрывать не тянет - не хочется очередного разочарования. Сроки поджимают, а я сделала много, только к цели не приблизилась, и это уже по-настоящему пугает, как бы я ни храбрилась.

Помотав головой, чтобы разогнать несвойственную мне хандру, я придвинула шкатулку ближе и откинула крышку. Как Глюк и говорил, внутри пожелтевшая от времени бумага.

В моих руках оказывается стопка писем.

Может, попросить кого-нибудь из девочек переписать? Бегло просмотрев, я убедилась, что почерк у автора писем… заковыристый. Хотя я умею читать местный алфавит, с рукописными текстами мне гораздо тяжелее, чем с печатными. Но нет, для начала я должна прочесть сама. Во-первых, нельзя давать девочкам письма, содержания которых не знаешь, это просто глупо и непрофессионально. К тому же я не хочу случайно втянуть их в беду из-за своего расследования. В курсе только дедушка Уго, но его уже подводят глаза, так что никакого чтения. Во-вторых, важно не только что написано, но и как написано. Где-то нажатие на ручку чуть сильнее и линия получается толще, где-то ручка едва касается бумаги, и линии выходят волосяные. По почерку можно многое сказать.

Я разложила письма одно за другим. Ширины столешницы не хватило, пришлось выкладывать в два ряда. Удачно, что изначально письма были собраны в хронологическом порядке.

В дверь постучали.

- Да?

Я ожидала Гретти, но вместо неё вошёл дедушка, а следом в щель запрыгнула Плюшка:

- Бя!

Мопсиха очень не любила, когда её запирали от комиссий, но была умницей, никогда не бузила и не выдавала своего присутствия. За хорошее поведения брала награду повышенным вниманием.

Я подхватила Плюшку на руки, потрепала за ухом.

- Бя-бя-бя! - довольно отозвалась Плюшка.

Дедушка Уго поставил передо мной чашку:

- Мадам.

- Спасибо.