Пожалуй, от этого дня я ждала несколько другого…

– Я не ведьма, – бросаю устало и, уже закрывая дверь прямо перед любопытным носом женщины, заканчиваю: – Я фея, и зелья отнюдь не мой удел.

Портниха что-то шепчет, то ли ругательства, то ли проклятья, я же сползаю на пол и утыкаюсь лицом в сложенные ладони. Вот тебе и лавка красоты, вот и надежды на лучшее.

Никому не нужен ни крем, ни настойка, ни лосьон, всем подавай зелий. Любовных, или не любовных, но главное зелий. Что за люди?

Первый всхлип тихий, осторожный. Я будто примеряюсь к истерике, которая и без моего на то согласия всё равно ворвётся лавиной в умиротворённый вечер.

Но замираю, услышав хлопок и почувствовав горьковатый запах.

Незваный гость, чьего имени я так и не узнала, входит в комнату осторожно, и молчит. Я же сижу неподвижно, опасаясь хоть чем-то выдать себя. Куда проще притвориться истуканом, чем выслушивать издёвки на тему: а я тебя предупреждал.

Мужчина удивляет меня – он опускается рядом и всё так же молчит. И лишь когда я собираюсь с силами, чтобы посмотреть на его наглую физиономию, говорит вполне миролюбиво:

– Ааа… красиво у тебя тут вышло…

М-да, красноречие сегодня явно его покинуло, но рвущиеся колкости оставляю при себе, и молча соглашаюсь.

Красиво. Ни больше ни меньше чем то, что я рисовала в своём воображении.

Молчим снова.

– Не получилось? – спрашивает, когда все рамки приличия канули в небытие.

Можно сделать вид, что совершенно не понимаю, о чём меня спрашивают, но… К чему?

– Нет, – пожимаю плечами якобы равнодушно, хотя внутри всё скручивается от невыплаканной боли и обиды.

– Пойдём, – поднимается так резко, что я на какое-то мгновение забываю и об обиде, и об несправедливости.

– Куда? – уточняю растерянно, тем не менее поднимаясь следом.

– Увидишь, – подмигивает и берёт меня за руку. – Закрой глаза.

Нет, определённо, я не собиралась никуда с ним идти, и тем более закрывать глаза, но… Почему-то послушно выполняю и то и другое.

Тихий хлопок и ощущение, будто падаешь в пропасть, которой нет конца и края. Какофония запахов, где различить отдельно взятый аромат невообразимо сложно. Звуки, настойчивым звоном касающиеся слуха. И страх, что опрометчивое доверие может обернуться непоправимой трагедией. Но последние опасения теряют смысл вместе с дымкой, что тает в свете высокого фонаря.

Моргаю несколько раз, лишь бы избавиться от упавшей на глаза пелены и вижу перед собой высокую ограду, чьи острые зубья утыкаются прямо в ночное небо. Они будто подпирают чернеющую твердь, не давая той свалиться на землю.

– Где мы? – правильный вопрос немного с опозданием, но всё же рождается в моей голове.

– Мы? – невинно интересуется мужчина, чьё имя стоило бы узнать, а то как-то неприлично даже. – Посреди улицы, – пожимает плечами и довольно ухмыляется.

Смотрю в другую сторону и вижу, о, чудо, улицу. Можно было бы сказать, вполне обычную, если бы не вычурный вид домов, будто их не для жилья строили, а на выставку сумасшедших архитекторов.

Вместо обычных дверей – либо врата, размером с великана, либо круглые чердачные крышки, сплошь усеянные позолотой и фигурками невиданных зверей. Башенки, не поддающиеся счёту, окна с витражами и колонны в виде женщин, чьё одеяние да и позы выходили далеко за рамки приличия. Гораздо дальше, чем наше молчание, которое я не так давно посчитала не удобным. Ещё дорожки, извивающиеся, словно змеи, и цветы… Нет, последние были вполне себе прекрасны, но сочетание их вызывало рябь в глазах, а если вкупе с домами, так и вовсе головокружение

Что ж, вопрос мой был понят превратно, точнее извратил его находчивый провожатый, но стоит предпринять ещё одну попытку:

– Зачем мы здесь?

На этот раз знакомый незнакомец хмыкнул, уже не скрывая издёвки, за что получил серьёзное обещание:

– Если скажешь, что просто так, то я найду способ вернуться домой и взять в руки балясину.

Балясину он помнил, и то, как умело я с ней обращаюсь – тоже. Это несомненно радует.

– Не надо, – улыбнулся теперь искренне, хотя как по мне, радоваться тут определённо было нечему. – Мы с тобой всего лишь прогуляемся, и я покажу тебе кое-что.

Кое-что заинтересовало куда сильнее просто прогулки. Да и что тут смотреть на этой диковинной улице? Подтверждение того, что толщина кошелька напрочь отбивает здравый смысл и тонкий вкус? Или дело тут не столько в звонкой монете, сколько в желании выделиться из толпы? Впрочем, что то, что другое для меня кажется слишком глупым.

– Кое-что, надеюсь, это не вот эти вот чудеса? – показываю пальцем на нагромождение этажей и разномастных окон всевозможных форм.

Мужчина смеётся мягко, словно довольный сытый кот урчит, но ничего не отвечает, лишь загадочно кивает в сторону забора.

– Эм? – мычу непонятливо, но тут моей рукой завладели и повели вдоль ограды, мимо сверкающих особняков.

– Я же говорю, что для начала мы прогуляемся, – непонятно чему радуется мой… похититель? Да, пожалуй, сейчас можно назвать его и так. Но иду послушно, не только из-за того, что мою ладонь держат крепко, не позволяя вернуть имущество законной владелице, а сколько потому, что любопытство, будь оно неладно, проснулось в самый неподходящий момент. И ведь клялась себе, что больше ни за что на свете не пойду у него на поводу! Ан нет – а воз и ныне там.

Мы и вправду гуляем. Что удивительно, среди вопиющей безвкусицы попадаются вполне себе миленькие строения. И пусть размеры домов всё так же велики, мне удаётся порадоваться – и среди зажиточного люда есть вполне себе нормальные горожане. Ну, те, кто способен понять, что красная крыша и ядрёно зелёные стены не очень-то сочетаются по цвету.

Сама же улица имеет вид благородный, строгий, я бы сказала, как выписанная из заморских стран гувернантка, на плечах которой лежит непосильная ноша – воспитать из барчуковых деток людей достойных. Каменная брусчатка, где камень к камню уложен идеально, кованые фонари с шарами, чьи внутренности сияют мягким ровным светом, да даже забор, вдоль которого мы идём нарочно медленно, ничуть не портит вид.

Не сказать, что процесс гуляния захватил меня без остатка, но некий груз, давивший на плечи, стал не таким и неподъёмным.

– Легче? – как бы невзначай интересуется, эм… Незнакомец.

Киваю, отворачиваюсь, пряча вспыхнувшее жаром лицо, и задаю-таки мучавший вопрос:

– Знаешь, было бы неплохо, если бы ты назвал своё имя.

В ответ на мой вопрос он ничего не ответил, только подозрительно затрясся. Оборачиваюсь, прищуриваюсь, и, не веря своим глазам, тихо спрашиваю:

– Ты что это? Смеёшься надо мной? – а потом громче уточняю: – Да?!