Излучение биофотонов влияет на множество биологических функций, в том числе регуляцию некоторых нейромедиаторов, дыхательную деятельность белых кровяных телец, внутриутробное развитие плода и многое другое. Исследования также показали, что биофотоны обеспечивают взаимодействие клеток даже на большом расстоянии[48].

Биофотоны интересны мне потому, что они являются анатомическим эквивалентом того, с чем я сталкиваюсь при своей работе по нескольку раз в неделю. Я часто отслеживаю поток биофотонов в физическом и тонком телах клиента, чтобы распознать физические или психологические аспекты происходящего. Интуитивно я вижу биофотоны как маленькие пузырьки энергии, которые движутся между структурами физического и тонкого тел. Эти искристые пузырьки отличаются по цвету, звуку и движению, и эти три характеристики часто помогают мне выявить проблему.

К примеру, я заметила, что биофотоны раковых клеток выглядят как пузырьки неправильной формы болотистого буро-зеленого цвета и что их поток хаотичен и неравномерен, в отличие от медленного колебания потока биофотонов, который исходит от здоровых клеток. Если клиент сообщает о генетическом заболевании, я часто замечаю деформированные пузырьки вокруг клеток, затронутых болезнью. Такие биофотоны часто имеют не только искривленную форму, но и коричневый, неприятный или мутный цвет. Кроме того, я упомянула о российских исследованиях, потому что сама сталкивалась с феноменом создания биофотонами ДНК «кротовой норы», благодаря которому возможно преобразующее вмешательство целителя.

Однажды я работала с клиентом, который чудом пережил серьезный сердечный приступ и вынужден был принимать четыре или пять препаратов от его осложнений. Пациент знал, что лекарства необходимы, но хотел уменьшить их дозировку из-за побочных эффектов. Я интуитивно заметила скопление деформированных биофотонов вокруг гена, отвечающего за сердце, и поняла, что речь идет о врожденной предрасположенности к сердечным заболеваниям. Мой клиент сказал, что все так и есть. Эти пузырьки неправильной формы подсказали мне и связь с эпигенетическим материалом.

На физическом уровне химическая смесь эпигенетического материала выглядит для меня как нечто вроде «алфавитного супа». Обратившись к проблемам предков клиента, я ощутила, что одной из ключевых проблем, связанных с семейными болезнями сердца, было укоренившееся чувство недостатка любви. Интуитивным взглядом я увидела мальчика в детском доме. Клиент подтвердил, что его прапрадеда в четыре года отдали в детдом, потому что родителям не хватало средств его растить. Неудивительно, что мальчик чувствовал себя брошенным и нелюбимым. Клиент подтвердил и то, что этот прапрадед умер от проблем с сердцем.

Работая над проблемой вместе с клиентом — для этого потребовалось посылать исцеление всем душам предков, на которых отпечаталось болезненное чувство, — я заметила, что фотоны, которые излучал эпигенетический материал, побелели и начали кружиться. Вокруг сформировался яркий водоворот. Я увидела, как белая вспышка проникла в эпигены, а оттуда — в гены. В это время биофотоны выровнялись и приняли правильную форму. И знаете, что произошло затем? Мой клиент внезапно испытал мгновение великой любви.

Вскоре после сеанса клиент позвонил мне и рассказал, что смог сильно сократить дозировку лекарств.

Стресс всегда оставляет хотя бы кратковременный след. Если фактор стресса сохраняется долго, этот след превращается в полноценную травму от потрясения. Иначе говоря, травму наносит затянувшийся стресс. Исцелять травму нужно действиями, направленными снаружи внутрь, так как стресс приводит к диссоциации — заключению части личности травмированного человека в пузырь шока.

Эксперты признают, что многие события способны вызывать серьезный стресс, приводящий к травме. Человек может пострадать от чего-то плохого, что он пережил или увидел. Иногда стрессовая реакция возникает, если вы узнали, как пострадал кто-то другой, или постоянно слышите о трагических событиях, такое случается, например, с волонтерами служб спасения. Как мы уже выяснили, травмы передаются и по наследству, например посредством межпоколенного наследования.

Большинство экспертов также утверждают, что обстоятельства должны быть достаточно тяжелыми, чтобы вызванное ими потрясение считалось травмой. Я с этим не согласна. Ураган может надолго напугать одного человека, но не вызвать паники у другого. Восприятие тех или иных событий и условий как травмирующих заложено в нас с самого начала — да, еще до рождения. Еще в утробе матери тело начинает формировать нейронные сети, которые осознают наш опыт; представление о том, что именно заставит нас волноваться или бояться, хранится в клетках нашего тела.

Скажем, если в детстве нам досталось много любви и заботы, мы ожидаем от мира вокруг только хорошего, наше представление о нем положительное. Мы можем принимать заботу из самых разных источников, наш эпигенетический поток реагирует на радостные события и выбирает «здоровые» реакции ДНК.

И наоборот, часто сталкиваясь с гневом или пренебрежением, мы испытываем страх, тревогу или вину. Эти взаимосвязи хранятся в лимбических структурах нашей нервной системы, и управляет ими в основном блуждающий нерв. Тогда нам кажется, что мир опасен, и мы настороженно относимся к любым событиям[49]. Проще говоря, негативный опыт прописан в нашей нервной системе, до тех пор пока нам не удается это осознать. К счастью, внимание медицинского сообщества привлек феномен нейропластичности мозга, что стало толчком к созданию таких методов лечения, как «система динамического переучивания мозга» (способ перенастройки лимбической системы без применения лекарств) и нейроскульптурирование (вид медитации, направленной на изменение нейронных путей мозга и ослабление стрессовых реакций).

Зачастую гораздо проще принять свои проблемы, если получается найти их физическую причину: например, травма головы во время игры в футбол. В таких случаях даже возникший в результате цикл стресса, когда и эмоции, и физические симптомы, испытанные при получении травмы, воспроизводятся заново, кажется объяснимым. Но, как вы узнали в прошлой главе, травмировать нас могут разные силы. Одна из ключевых особенностей травмы — реакция на настоящий травматический стресс сковывает пострадавшую часть личности.

Как объясняет Бессел ван дер Колк, ведущий эксперт по травмам, диссоциация — это сущность травмы. Слишком сильное потрясение, а также все связанные с ним эмоции, чувства, образы и физические ощущения вызывают раскол личности, или отделение ее пострадавшей части от остальной психики. Если не восстановить целостность «я», его пострадавшая часть так и будет переживать изначальную стрессовую реакцию. Иными словами, часть личности оказывается заперта в химическом цикле стресса, и это влияет на все тело, поскольку гормоны стресса продолжают непрерывно по нему циркулировать.