Только лишь некоторые, крепко обнимавшиеся пары как будто чужды были всеобщего страха и жили лишь для себя, забываясь в очарованиях взаимной страсти.

Между тем на террасах домов и в обсерваториях астрономы продолжали оставаться на своих постах, и многим из них удалось получить фотографии непрестанных изменений вида неба. С этих пор они были единственными свидетелями столкновения с кометой, хотя в продолжение очень недолгого времени; кроме них лишь немногие из самых отважных осмеливались еще смотреть на страшную гибель через стекла окон в верхних помещениях домов.

Вычисление показывало, что земной шар должен был проникнуть внутрь кометы, подобно пушечному ядру, погружающемуся в облачную массу, и что считая с момента первого прикосновения крайних слоев кометной атмосферы с верхним слоем атмосферы земной, прохождение Земли через комету должно было продолжаться четыре с половиной часа; это не трудно и сообразить: в самом деле комета была около шестидесяти пяти раз больше Земли в поперечнике, и нашей планете приходилось пройти через нее не центрально, а в четверти расстояния от центра со скоростью 165 тысяч верст в час. Около сорока минут после первого прикосновения страшный жар, как от раскаленной печи, и невыносимый запах серы сделались до того убийственными, что если бы эта казнь продолжилась еще несколько минут, то вся жизнь на Земле непременно прекратилась бы. Сами астрономы с трудом держались на ногах внутри обсерваторий, которые они старались герметически закупорить, и почти ползком тоже спускались в погреба. Одна лишь отважная вычислительница, с которою мы уже познакомились раньше, одна во всем Париже оставалась на террасе несколько минут дольше и могла быть свидетельницей низвержения страшного болида, в пятнадцать или двадцать раз превышавшего кажущуюся величину Луны и упавшего где-то на далеком юге со скоростью молнии. Но производить дальнейшие наблюдения и у нее не хватило сил.

Дышать было нечем. К страшной жаре и сухости воздуха, действовавшим разрушительно на все жизненные отправления, присоединялось еще заражение атмосферы вследствие примеси окиси углерода, что постепенно начало происходить. В ушах раздавался внутренний звон, подобный погребальному, сердца усиленно бились… и всюду этот страшный, удушающий запах серы! В то же время почти непрерывно низвергался огненный дождь падающих звезд, громадное большинство которых, впрочем, не достигало почвы, хотя многие из них взрывались подобно бомбам, ударяли в крыши домов и пробивали их насквозь, производя пожары во многих местах. Теперь огням на небе соответствовали огни на земле, как будто целые полчища молний внезапно зажгли весь мир. Оглушительные удары грома следовали друг за другом без перерыва; они происходили частью от взрывов болидов, но больше всего от страшной грозы, свирепствовавшей в атмосфере, так как все тепло ее, по-видимому, преобразовалось в электричество. Непрерывные грозовые раскаты, напоминавшие как бы отдаленные звуки исполинских барабанов, неумолкаемо стояли в ушах, прерываясь лишь потрясающими ударами и зловещим шипением огненных змей.

На этот раз это уже было концом всего. Все отдались на произвол судьбы; никто не искал помощи ни на одну минуту, готовясь погибнуть под развалинами мира в пламени всеобщего пожара. Все остававшиеся еще в живых и не лишившиеся сознания заключали друг друга в крепкие объятия, утешаясь последнею радостью умереть вместе.

Оставалась одна радость — умереть вместе

Но главная сила небесных громов уже прошла; в атмосфере образовалось какое-то разрежение, пустота, может быть, вследствие многочисленных метеорных взрывов, потому что оконные стекла в домах вдруг разлетелись вдребезги, вышибленные изнутри наружу, а двери сами собой раскрылись. Свирепствовала страшная буря, ускоряя действие пожара, но в то же время и оживляя людей, которые как-то вдруг вернулись к жизни и моментально стряхнули с себя овладевший всеми кошмар. Вслед за тем начался проливной дождь.

— Берите «XXV Век!» Гибель папы и всех епископов! Падение кометы на Рим! Покупайте газету!

Едва успело пройти полчаса, как миновала небесная буря, люди стали вылезать из погребов, чувствуя, что они возвращаются к жизни; постепенно они освободились от остолбенения, хотя не могли еще хорошенько понять, почему видны были еще в воздухе вспышки огня, несмотря на проливной дождь. А между тем визгливые голоса молодых газетчиков без умолку раздавались уже на каждом шагу в Париже, Лионе, Марселе, Брюсселе, Лондоне, Вене, Турине, Мадриде — во всех едва очнувшихся от смерти городах. Повсюду это были те же самые крики и возгласы, и все, прежде чем подумать о тушении пожара, торопились покупать большую дешевую газету по копейке за номер. Это был целый ворох печатной бумаги в шестнадцать страниц с рисунками, только что вышедший из-под печатного станка.

— Читайте о гибели папы и кардиналов, задавленных кометой. Священная коллегия уничтожена. Невозможно выбрать нового папу! Покупайте газету!

Одни выкрикивания сменялись другими; каждый желал знать, сколько правды в этих известиях, и все покупали дешевую социалистическую газету.

Вот что в действительности произошло.

Американский еврей, с которым мы уже познакомились выше и который нашел средство в прошлый вторник собрать много миллиардов путем открытия биржи в Чикаго и Париже, далеко не отчаивался в возможности вести дела, и, подобно тому как в древности монастыри охотно принимали завещанное им ввиду кончины мира имущество, точно так же и наш неутомимый делец, запершийся ввиду опасности в обширной подземной, герметически закупоренной галерее, считал самым подходящим для себя занятием в это время не выпускать из рук своего телефона. Будучи собственником нескольких проволок, соединявших Париж с главными городами всего мира, он ни на минуту не прерывал сообщения с ними.

Кометное ядро в массе раскаленных газов, из которых оно состояло, заключало скопления уранолитов, из которых иные имели по нескольку верст в диаметре. Одна из таких глыб достигла Земли и упала, по-видимому, недалеко от Рима. Фонограммы римского корреспондента сообщали следующее.

«Все кардиналы, все епископы, участвовавшие в Соборе, собрались на торжество, происходившее под куполом Св. Петра по случаю всенародного провозглашения догмата о папской божественности. Обряд поклонения папе был назначен на священный час полуночи. И вот, среди первого во всем христианском мире храма, залитого светом и огнями, внимая благочестивым призывам и молитвам священнослужителей, возносившимся вверх вместе с курившимися на жертвенниках благовониями, вместе с могучими, заунывными и потрясающими звуками органов, наполнявшими собой всю беспредельную глубину церкви, папа, восседая на своем золотом престоле, смотрел на распростертый у его ног христианский народ верных изо всех пяти частей света и, наконец, поднялся, чтоб дать всем свое первосвященническое благословение… В этот именно момент с неба обрушивается тяжелая железная глыба величиной с половину Рима. С быстротой молнии она падает на храм и погребает под собою всех торжествующих в глубокой бездне образовавшегося под ней провала, как будто в самой глубине преисподней! Вся Италия затрепетала от страшного землетрясения, и звуки небесного грома слышны были даже в Марселе».