Слушая вполуха, девушка незаметно рассматривала придворных, вспоминала их имена и титулы и прикидывала, кто же из них годится на роль загадочного отравителя.

Со своего места она видела четкий монетный профиль королевы Альберины, которая в данный момент напоминала обычную женщину, жаждущую поскорее закончить текущее дело и вернуться к прежним, по-видимому, более важным, занятиям. Это почти осязаемое нетерпение сквозило во всем: в повороте головы, в интонациях, в легкой дрожи пальцев левой руки, возлежавшей на подлокотнике трона. Беспокойство королевы было заметно многим; стоящие в переднем ряду придворные начали переглядываться и даже перешептыватъся.

Наконец, Альберина справилась с собой и перестала нервничать, по крайней мере, внешне. Заверив растерянного посла в том, что конфликт будет улажен в ближайшее время, и северные соседи не останутся без зерна и масла на зиму, она коснулась медальона на груди. Жест послужил сигналом для окончания приема. Медальон был символом королевской власти — гораздо более значимым, чем корона. Сейчас Марине представилась возможность внимательно разглядеть эту небольшую плоскую коробочку в форме равнобедренного треугольника. Мерцающая поверхность станза была испещрена какими-то причудливыми геометрическими узорами, — то ли рунами, то ли просто элементами орнамента. Коробочка крепилась к цепочке тонкой работы, украшенной рубинами, и называлась «эрса». Смысл слова был давно утрачен, как и секрет выплавки станза, но именно эрсой клялись члены королевской фамилии в торжественных случаях, а сам медальон был невероятно почитаем, как королями, так и простыми подданными.

Тавель рассказывал, что много десятилетий шел жуткий спор о том, кто же имеет право владеть священным предметом: глава государства или же служители культа. Заявляло свои права и Братство Псевдомагов (структура, несколько оппозиционная существующей церкви, хотя и исповедующая ту же религию, но со своими «исправлениями и дополнениями»). Короче, секта, скромно именуемая адептами «научным обществом». Тогдашний монарх жестко отстаивал свою позицию, и эрса осталась символом королевской власти.

Официальная часть мероприятия завершилась. Предстоял еще и торжественный обед в честь посла, которого и по имени-то почти никто не знал. Гостей — группу унылых типов в старомодных одеяниях, — а также всех прочих присутствующих пригласили в обеденный зал, где были накрыты столы. Королева же явно не собиралась принимать участия в трапезе и удалилась. За ней шустро двинулась свита. До Марины донеслись озабоченные шепотки:

— Что с государыней, господа?..

— Что случилось?..

— Ах, как странно…

В толпе мелькнуло побледневшее лицо принцессы. Марине не терпелось узнать, в чем дело, и она тоже заторопилась вслед за королевской свитой, но кто-то удержал ее за рукав. Изумившись наглости неосторожного, та обернулась. Рядом стояла Велирин.

— Вы куда, Мариен?.. Будет невежливо, если вместе с ее величеством исчезнет кто-то из нас с вами. Беднягу посла и так все бросили.

Марина пожала плечами и освободилась от руки Велирин. Она не растерялась и сказала именно то, что как раз соответствовало характеру тезки:

— Дорогая сестрица, вы правы… Вы старшая, вот и займитесь беднягой послом.

Не обращая внимания на реакцию принцессы, Марина поспешила к выходу. Коридор был пуст и тих, только слабый шум доносился со стороны обеденного зала. Аппетитные запахи щекотали обоняние, но важнее было выяснить причину волнения королевы.

Двери, одна за другой, оказывались запертыми. В конце коридора Скворцова все-таки увидела полуоткрытую дверь, из-за которой раздавались голоса. Она прислушалась, толкнула дверь и вошла.

Королева Альберина была здесь, сидела на высоком стуле и выглядела очень по- домашнему, несмотря на парадное платье. Розоватое сияние эрсы и серебристое шитье на воротнике создавали вокруг ее великолепных плеч мерцающий в полумраке ореол. Рядом, облокотившись о спинку стула, стоял Ламман, весь в кружевах и раззолоченный, как новогодняя елка. Кроме этих двоих, в комнате находились и другие персоны. Высокий господин лет шестидесяти со скорбным и вечно недовольным лицом (Алиген, первый министр), молодой поджарый мужчина в мундире с кучей нашивок (Вакфри, начальник гвардии) и, конечно, княгиня Габиель, чье лиловое с серебром платье казалось не менее изысканным, чем у королевы. Габиель посмотрела на Марину неодобрительно и строго, как на ребенка, который некстати вмешался в разговор взрослых.

А вот последнего из присутствующих Марина не знала. Держался он скромно, почтительно, но с большим достоинством. Скорее всего, этот человек в просторном коричневом балахоне был ровесником первого министра, но вряд ли занимал хотя бы в половину важную должность… Ну конечно! В коричневое платье одевались врачи и аптекари.

Беглый осмотр помещения не отнял и пары секунд. Увидев Марину, королева протянула ей руку.

— Хорошо, что вы здесь, ваше высочество… Произошло чудовищное событие, и нам придется поставить в известность и сестру вашу…

— Не понимаю, ваше величество. — Произнесла Марина, понизив голос.

Альберина вздохнула.

— Выходит, вы не слышали. Сегодня утром… отравили пажа одного из этих бедных дворян, состоящих в свите посла…

— Водменданненхальгиса, ваше величество! — Услужливо подсказал министр.

— Спасибо, эльд Алиген. Я помню его имя. Сам посол пока не в курсе, но бесконечно скрывать ужасный факт мы не можем. Делегация отбывает завтра к вечеру, и надо принять решение, как поступить.

Ламман зашуршал кружевами, и его усики недовольно встопорщились. Расправив щелчком манжету на рукаве, он небрежно обронил несколько слов:

— Не понимаю, ваше величество, в чем тут проблема. Варварам можно сказать, что угодно, и они проглотят, поскольку не пожелают скандала. Подумаешь, северная держава с наперсток размером! — Фаворит продемонстрировал окружающим размер королевства особенным уничижительным жестом. Княгиня фыркнула. — Мальчишка мог заболеть до приезда сюда. Мог нажраться вина до зеленых демонов в глазах! Северяне же к хмельному не привычны, вот он и отравился!

Министр и гвардеец переглянулись. Марина готова была поклясться, что у Вакфри руки чешутся — покрутить пальцем у виска, а то и вытолкать дурня вон. Вместо этих заманчивых действий мужчина покачал головой и ответит сдержанно и просто:

— Мы не может так поступить, слишком много свидетелей. Это почти повод к войне.

— Свидетели?! Слуги, челядь и прочие бездельники! Кто будет из-за них воевать?

— Простите мою смелость, ваше величество, и вы, господа, — вмешался тип в коричневом платье, — но согласно Уложению об этике, врачи не могут лжесвидетельствовать, говоря о причинах смерти. Нет сомнений, юноша был отравлен, равно как и предыдущие жертвы.

Министр кивнул, соглашаясь.

— Это правда. Думаю, надо рассказать послу все как есть, принести возможные извинения и пообещать строгое наказание для виновного. Тем самым мы исчерпаем инцидент и спасем лицо двора.