Я внимательно рассмотрела его – простое широкоскулое лицо, карие глаза. светлые, белесого оттенка волосы и абсолютно лишенная всякого благородства линия губ.

– Как придется, – отрезала я и пошла в дом.

В начале первого у наших ворот посигналил зеленый «мерседес». Старый, добрый знакомый! У меня потеплело на душе. С раскинутыми для объятий руками ко мне приближалась госпожа Адам, а за ней с приятными улыбками на лицах следовали господин Адам и Таисия, живая, здоровая и даже цветущая.

Церемония знакомства с родителями, представление главных действующих лиц – Олюшки и Валеры, сложные переговоры с водителем Витей, чтобы он остался – все позади; вот мы уже сидим за столом, накрытым торжественно и по всем правилам этикета.

Первой поднялась Олюшка. С бокалом шампанского в руке она предложила простой тост «За мир в этом доме», который все безоговорочно поддержали. Но это была только прелюдия. Следующие тосты неминуемо приближали нас к теме родового гнезда, семейных традиций и прочей подобной ерунды. Сам объект нашего пристального внимания с удовольствием поддерживал каждый тост, наполнял свою тарелку деликатесами и терпеливо двигал челюстями. Настал кульминационный момент: после тоста мамы о друзьях и нерушимости дружеских уз из-за стола поднялись двое – Олюшка и Валера.

– Я хочу представить всем нашу надежду, моего юного друга, прекрасного человека с доброй душой и чистым сердцем. Он родился в провинциальном городке, а как известно, провинция всегда давала миру великих людей. Валера скромен, поэтому он не может говорить о себе. После окончания школы Валера поступил в университет… – Олюшка говорила вдохновенно и ни разу не сбилась в хронологии. Кажется, у всех возникло ощущение, что мы присутствуем на предвыборной презентации очередного кандидата в депутаты. Таисия тем временем тихо шелестела что-то свое «моим» немецким старичкам, а они кивали и время от времени что-то переспрашивали. Видимо, первая часть представления не вызывала у них протеста или недоумения.

В это время в сенях что-то загремело, мама вскочила и тотчас же опустилась на стул. В комнату с блюдом, накрытым белым полотенцем, входила баба Шура.

– Я слышу, у вас люди, – объяснила она свое появление, – вот и решила принести к столу свеженьких. – Жестом фокусника она взмахнула полотенцем, и все ахнули: ровные, румяные, ароматные пирожки так и просились в рот.

– А чего это вы там железку на дороге поставили, а? – продолжила своп монолог баба Шура. – Я чуть с блюдоп не приложилась. Ну ладно, кушайте на здоровье, я пошла.

– Куда же ты, баба Шура, – засуетилась мама, – садись с нами, вот сидят немецкие гости, познакомься.

Баба Шура неловко пожала руки чете Адам и села на спешно подставленную к столу табуретку прямо напротив них.

– Из самой Германии? – громко спросила она, словно повышение тона голоса могло помочь немцам догадаться о смысле вопроса.

Супруги Адам с охотой удовлетворили любопытство бабы Шуры, описывая красоты русских городов, попутно делая искренние комплименты соседкиной стряпне.

– Ну что же, – баба Шура подняла рюмку, – надо бы выпить за встречу, за дружбу народов, так?

Никто не возражал, тем более что пирожки оказались чудесной закуской. Разговор за столом разделился: на одном конце Олюшка призывала меня и маму вглядеться получше в потенциального члена семьи; на другом отец и шофер Витя вели неспешный разговор о рыбалке, а в середине баба Шура громогласно освещала историю «Копейкиной дачи». А так как три положенные рюмочки были пропущены, баба Шура, остановив себя саму на полуслове, затянула: «Когда б имел златые горы и реки, полные вина». За столом воцарилось молчание: немецкие гости с почтением слушали соло бабы Шуры, папа и мама обменялись понимающими взглядами, Таисия с облегчением перевела дух и в момент слопала два пирожка, Витя подпер щеку рукой и полузакрыл глаза, а Олюшка и Валера искали походящий предлог, чтобы вернуться к основной теме застолья. Но они плохо знали бабу Шуру. Закончив одну песню, она тотчас же начинала другую, и репертуар ее касался то Стеньки Разина, то темно– вишневой шали, то кудрявой рябины.

– Нет, нет, нет! – темперамент Олюшки дал о себе знать. – Хватит фольклора, давайте выйдем во двор, потанцуем. Кто хочет танцевать? Я привезла магнитофон!

Нехотя, повинуясь ее бешеному напору, все вышли во двор и сбились в одну кучу.

– Сейчас будет дискотека, – объявила Олюшка, стоя на крыльце. – Медленный танец!

Картина получилась замечательная: под лирическую песню в исполнении Алсу папа бережно держал за руки госпожу Адам; господин Адам, в свою очередь, галантно вел в танце маму; Таисия топталась с Витей где-то у калитки, а я была вынуждена держаться за плечи Валеры.

– Вы где сейчас работаете? – спросила я, чтобы чем-то заполнить паузу.

– На фирме, продаем бытовую технику.

– А где живете?

– Снимаю квартиру на Красносельской.

Мои вопросы исчерпались, зато Валера подробно сообщил мне о том, как он поступал в аспирантуру МГУ, какие у него планы на будущее и что из всех возможных кандидаток, которые ему предлагались, он выбрал меня.

– Мне полагается чувствовать себя польщенной? – раздраженно осведомилась я.

– Поймите сами. Катя, мы взрослые, серьезные люди, – он увещевал меня, как ребенка. – Вам тридцать, мне тридцать три, мы вышли из подросткового возраста, когда так важна «любовь-морковь». И вам, и мне уже несолидно ходить в холостяках, говоря на западный манер, «соло». Семья – это тыл, это дом, это возможность создать свой круг, найти свое место в жизни. Вы привлекательная, интеллигентная, у вас хорошая работа, языки знаете. Какая у вас дача – загляденье. Машина, квартира в Москве…

– Подходящая невеста, правда? – зло спросила я и остановилась.

– Ну, не глупите. Катя, давайте обсудим все в другой раз и в другом месте.

Я замотала головой: – Нет, нет, нет!

– Катя, – окликнул он меня, – подождите!

И в этот момент баба Шура, обиженная чудовищным непочтением к своим музыкальным данным, приняв для храбрости, видимо, еще пару стопочек, решительно вышла на крыльцо.

– Да выруби ты эту бандуру, – грозно скомандовала она Олюшке, и та почему-то послушалась.

– Раззи такую музыку надо здесь слушать? – баба Шура уперла руки в округлые бока. – Раззи у нас здесь Новый год?

– У нас здесь смотрины! – гордо объявила Олюшка. – Валера жених, а Катя невеста!

– Ага, – баба Шура попыталась переосмыслить ситуацию, – ты говоришь, жених кто?

– Вот он!

– А Катюшу ему в невесты прочат?

– Да. А вы тут со своими песнями, – неприязненно отмахнулась Олюшка и сошла с крыльца.

«Если б раньше я знала», – заголосила во всю мощь баба Шура и, притоптывая, вышла на середину двора.

«Что так замужем плохо», – подхватила я.