Наш неожиданный дуэт поддержали шофер Витя и Таисия. Супруги Адам, взявшись за руки, неподвижно стояли под старой яблоней, а мама с папой, усевшись на крыльцо, покорно ожидали развязки. Когда грустная песня закончилась, Валера взял за руку Олюшку и повел к нам, но баба Шура вцепилась в мою руку и в руку Вити и, еще сильнее притоптывая ногами, заголосила: «Бояре, а мы к вам пришли! Дорогие, а мы к вам пришли». Так мы и допели песню, наскакивая стенкой на Валеру и Олюшку, а те вынужденно отступали все дальше и дальше к калитке. Под конец песни баба Шура выдала фразу совсем не в рифму: мягко говоря, непечатный деревенский фольклор. Суть фразы сводилась к тому, что непрошеных свах и нищих женихов наша честная компания по-хорошему просит уйти со двора. Пока Олюшка собиралась с силами для ответного удара, я шмыгнула в дом и выскочила с огромным арбузом, привезенным сегодня Таисией из Москвы. Арбуз я торжественно вручила Валере. Краснота медленно заливала шею и щеки Олюшки, она рванула калитку и бросилась к своей машине.

– Браво, браво! – зааплодировали супруги Адам, увидев однозначный конец представления.

Валера машинально взял арбуз и крепко прижал к животу.

– Ты едешь или будешь так стоять? – уже из окна машины закричала взбешенная Олюшка.

Валера, не выпуская арбуза из рук, медленно направился к машине.

– Смотри, не разродись по дороге! – напутствовала его баба Шура, и весь наш двор качнуло от хохота. Мама с папой хлопали руками по коленям и вытирали слезы с глаз; Витя подвывал, топая ногой; Таисия заливалась звонким смехом; супруги Адам, глядя на такое веселье, громко хихикали, а баба Шура победоносно стояла в центре двора, крепко упираясь руками в бока.

В сумерки супруги Адам собрались в гостиницу: завтра утром они улетали домой. Шофер Витя многозначительно пожал мне руку и сел в свой зеленый «мерседес», госпожа Адам расцеловала меня в обе щеки, господин Адам дружески потрепал по затылку, а Таисия бережно прижимала к груди сверток с пирожками, собранный бабой Шурой на скорую руку.

– Только в России можно увидеть такое, – с чувством промолвил господин Адам из открытого окна машины, напоследок обводя глазами маленький кусочек «Копейкиной дачи». – Это такая страна…

«Чем была бы наша жизнь, если бы мы остались совсем одни? Если бы в горький час нас не поддерживали верные друзья? Какой была бы душа, не познавшая любви? Именно любовь – источник огромного счастья и вдохновения. Какими бы мы были, если бы не наши единомышленники – коллеги, ученики? Кто смог бы разделить с нами наши убеждения, укрепить наш дух, заставить поверить в себя? Вам – нашим самым дорогим и любимым «посвящается этот номер журнала». Вздохнув, я перечитала написанное, поправила одну запятую и закрыла файл с версткой. Сейчас он отправится на корректуру, а потом пройдет своим назначенным путем через много рук и инстанций, пока не станет глянцевой страницей всенародно любимого еженедельника «Анна».

Мои самые любимые вечера – когда редакция пустеет, а в огромных окнах красуется пунцовый закат, который реет алым парусом на шпиле Останкинской башни. В комнате тихо, слышится перестук клавиш компьютеров в соседних редакциях да звон монет от ближайшего кофейного автомата. Я люблю это время, когда после суматошного дня можно перевести дух и просто подумать. А подумать есть о чем: о событиях прошедшего дня, о моих коллегах, о личных планах… Еще – это время, когда на мой мобильный телефон прорываются звонки от друзей и можно говорить с ними долго, всласть, потому что рабочий день окончен и никуда не надо торопиться.

Днем на редакционной летучке редактор Полина выступила с сенсационной новостью – известная ясновидящая Дарьяла готова дать эксклюзивное интервью для нашего журнала.

– Только ты сможешь взять это интервью, я так старалась! – умоляла Полина. – Дарьяла дает интервью крайне редко, но просит, чтобы приехала ты.

– Именно я, так и сказала? – я прищурила глаз.

– Она сказала – главный редактор журнала «Анна».

– Ну что же, договорись о встрече, – ответила я и перешла к другим, более важным и насущным делам редакции, отметив про себя, что вечером обязательно поговорю об этом с Маринкой, которая была неисчерпаемым источником информации обо всех звездах и их закулисной жизни.

Итак, я набрала номер моей закадычной подруги, с которой мы вместе «идем по жизни» с седьмого класса школы.

– Слушай, я завтра иду к Дарьяле, знаешь такую? – я без предисловий выгрузила ей новость.

– Обалдеть, та самая Дарьяла! Про нее такое рассказывают… Вот бы мне сходить…

Подруга, конечно, пришла в восторг. Она обожает мои истории о всяких интересных персонажах, с которыми я общаюсь благодаря журналистской работе. Сама Маринка следит за светской хроникой с дотошностью сыщика. Благодаря этому моя подружка помнила, кому из знаменитых людей оказывала волшебные услуги эта самая Дарьяла, у кого что сбылось и кто какие комментарии по этому поводу давал прессе. Я только успевала делать пометки.

– Маринка, с твоей памятью никакого Интернета не надо, – благодарно заявила я ей после получаса болтовни.

– Ну хоть спроси у нее что-нибудь личное… Или приворот закажи. На Женечку своего, – бросила подруга на прощание.

Ох, Марина. Умеет же ткнуть в больное место.

Я передернула плечами. Нет уж, Женечка пусть идет в архив вместе со своей стильной черной трубкой, пристрастием к верховой езде и тонкой душевной организацией. Я вложила в этот «проект личной жизни» кучу любви, нервов и сил. У нас было все. Но… почти. Мы почти поженились, но никак не могли договориться о дате свадьбы. Мы почти съехались вместе, мешал только нескончаемый ремонт у Жени в квартире.

Мне удалось вырваться за границы этого заколдованного круга, в котором мы жили шесть лет. О, как жарко мы спорили, как нежно целовались. Окружающие не воспринимали нас как пару, мои подруги считали Женю недостойным меня, его друзья… Его друзья вообще представляли собой единый сплоченный круг холостяков-бизнесменов. Женщин там не существовало. Но нас это не напрягало, мы были вместе, нам было хорошо друг с другом. Мы любили бродить по весеннему Александровскому саду или брать билеты на самый последний сеанс в кинотеатр «Ударник», после чего просто необходимо было прогуляться по мосту через Москву-реку, ведущему к храму Христа Спасителя. На мосту в это время можно было встретить только влюбленные парочки и растерянных или, наоборот, слишком экзальтированных иностранцев. Мы могли всю ночь напролет гулять по ночной Москве. Могли сидеть в маленьком кафе, завтракать молча, глядя в глаза друг другу.

Каждый знал привычки другого наизусть. Женя приносил мне диски с фильмами японских и китайских режиссеров, готовил по выходным обожаемые мной блинчики с повидлом, а я заказывала для него классиков русской сцены на «Озоне». Идиллия, право. Попутно он не вылезал из утонченных депрессий и поисков себя. Я устраивала тихие сцены, пыталась пробиться к его разуму, но все чаще молча уходила из его квартиры и ехала домой.