Николай с Верой забыли о записи и уставились друг на друга огроменными глазами.

– Пять лет? – пропищала Вера. – С ружьем в руках и при виде медведя? Это никак не потянет на позорище всей жизни…

– Я же сказал, он неуязвим.

– Да быть не может! – пуще прежнего взвилась девушка. – Просто у нас кишка до сих пор тонка, не можем решиться на настоящие зверства! Ладно, Базука, пошли на концерт, раз я все равно пока ничего дельного не придумала.

– На концерт? – ужаснулся тот и совсем немного побледнел. – Но я же там от скуки сдохну! Полтора часа завываний и нелепых телодвижений нашего танцевального кружка? А можно придумать что-то менее жестокое, милая?

Ну хоть так пока отомстить, пусть с точки зрения постоянных посетителей университетских концертов – вообще не жертва.

– Идем, Базука, скоро начнется. Надеюсь, ансамбль тувинского горлового пения снова будет в программе! – мстительно добавила она.

Он еще минуту потоптался на месте, не зная, что же выбрать. С одной стороны, можно прямо сейчас развернуться и уйти, а с другой – целых полтора часа провести под бочком такой очаровашки. Под тувинские вои ее можно будет не только второй раз поцеловать, но и ощупать под этой узкой кофточкой. А Вера еще так смотрела, что последний вариант с лихвой перевесил.

Свободных мест было предостаточно, но они уселись подальше от остальных – в том числе, и от их озирающегося друга. С обеих сторон Базуку окружили, а он никак не мог понять, зачем им в любовной компании провожатый.

– Рыжий, ты б свалил, – попросил он очень вежливо, чтобы не расстраивать Веру.

– Его Ник зовут, – подсказала она. – И он останется с нами. Терпи, милый, я ж твою душную компанию терплю.

Оставалось только попытаться игнорировать постороннего. Да к тому же он ничем помешать не мог. Теоретически. А практически Захар чувствовал, что он буквально сам не свой. Зачем вообще о своем детском провале вывалил? Зачем сейчас плетется туда, куда не хотел? Ни одна, даже самая красивая женщина на свете, таких жертв не стоит. Но отчего-то мысли никак не хотели переходить к анализу, а здравый рассудок такой анализ пока вовсе не допускал.

На сцене неслаженно танцевал местный коллектив, правая колонка немного хрипела, Вера придумывала жуткий план. И пока она была этим занята, Николай решил воспользоваться крайне удачным моментом – когда еще Бойков с удовольствием ответит на любой его вопрос?

– Слушай, Базука, – обратился он к нему. – А не дашь ли несколько советов, как мне с девушкой познакомиться? Или никак, потому что я рыжий?

– Что за чушь? Какое отношение девушки имеют к твоему цвету волос? – не понял тот.

Вере очень не нравилось, что они так почти по-дружески начали беседовать, хотя чаяния Ника она понимала. Но все равно попыталась соображать как можно быстрее.

– Ну как же? – продолжил тот допрос. – Без твоей внешности у меня какие шансы?

– А че, у меня внешность идеальная? – Захар снова ответил вопросом на вопрос. – Да ни черта. Нос в двух местах сломан, одна бровь короче второй. А назовешь меня смазливым, наподобие прилизанного Короленко, ребра будешь лечить долго и больно. Обещаю.

Обещаниям в таком состоянии можно было верить. Потому Николай интересовался аккуратнее:

– Ну ты выше меня на голову. Мне просто интересно: вам, бабникам, обязательно нужно быть высокими и широкоплечими?

– Никакой я не бабник, – удивил обоих Базука. – Я, знаешь ли, свои части в непроверенных местах оставлять не люблю. Но с красивыми женщинами у меня все ладно, это правда. Кроме одной, – он зыркнул на Веру, протяжно выдохнул, но потом не выдержал и закусил губу, что-то там себе представив.

– Не отвлекайся от основной темы, – буркнула она.

Ему пришлось продолжать, слова летели из него, вопреки всем приказам мозга остановиться:

– Короче, хмырь, чтобы телки тебя любили, надо быть или как Короленко – весь такой безупречный, скачущий на цырлах, или как я – принципиально не скачущий на цырлах. Все промежуточные варианты летят в трубу, и внешность тут точно не играет решающей роли. Но безупречного из тебя сделать без пластической операции не получится, потому ты ограничен в вариантах. Просто подходишь к понравившейся девушке и изображаешь, что она уже согласна на все, чего ты хочешь. И она часто соглашается с твоим выбором по инерции.

– Не понял, это насильно, что ли? – ужаснулся Ник.

– Нет, конечно. Если девушке не нравится – она это однозначно покажет. Ты не пропустишь, уж поверь. В другой раз попытаешься снова: у нее может настроение измениться. Или у тебя. Самый же интерес в том, что она сдается. А девочки очень любят, когда мужчина знает, чего хочет. Они сдаваться любят именно таким, если вообще есть шанс.

Вера не выдержала:

– Да ты десять минут назад меня насильно поцеловал!

– Во-первых, ты сама войну объявила. Один-один, милая. Во-вторых, тебе ж понравилось, – безапелляционно заметил Базука. – Если бы действительно не хотела, тогда б я и не настаивал. Я ж себя не на помойке нашел.

– Мне не понравилось! – закричала Вера, привлекая внимание студентов через три ряда.

– Ну да, – он и не думал сомневаться. – Если бы меня кто-то насильно поцеловал, то я б ему язык отгрыз. Чувствуешь разницу? А ты же вся расслабилась, отвечать начала, глазки от восторга закатила.

– Неправда!

– Расскажи это кому-то, кто был подальше от твоего рта в тот момент.

– Нет!

– Да.

– Я сказала – нет!

– Милая, я теряюсь между двумя крайностями: соврать, чтобы угодить тебе, или говорить только правду. Давай повторим, а твой кореш со стороны заценит и потом скажет, кто из нас был прав.

На самом деле, Вера между теми же крайностями терялась: присутствие Николая и ее провоцировало на полную честность, но она по знанию могла контролировать это влияние, как и Николай научился в ее присутствии чуть сдерживать ее силу, да и сидела дальше, и потому чаши весов почти уравновешивались:

– Ни за что! Только попробуй – язык отгрызу!

– Научил на свою голову… Когда этот концерт уже закончится? – Он глянул на сцену, где довольно профессионально выводила народную песню старшекурсница. – Эта хоть петь умеет получше, чем предыдущие – танцевать.

– Он только начался. Вот и иди на сцену, раз такой умный! Заодно и опозоришься на глазах у всех. Все равно я лучше ничего пока не придумала.

– Но я не хочу, – Бойков все еще был расслаблен, но улыбка с лица сползла.

– Надо!

– Но я не умею петь.

– Тем лучше!

Базука снова помешкал, но все же поднялся, как если бы невиданная сила не давала его мозгу права голоса.

– Жестоко, – похвалил Николай и пересел на его место, когда Захар все-таки пошел вдоль ряда вперед.