Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но выйти в море в этот же день не получилось. Несмотря на то что имелось около шести дюжин «кайтэнов», ежедневно в море могли выходить только около двенадцати курсантов, человек шесть в первой половине дня, а остальные – во второй. Причина крылась в нехватке техников, обслуживавших торпеды. На базе имелось только примерно сорок пять технических специалистов, имевших опыт обслуживания торпед модели 93 и «кайтэнов». «Кайтэны» были новейшим оружием, и требовались усилия команды из семи техников, чтобы проверить и подготовить каждую из торпед к учебному выходу в море, а после выхода снова проверить ее и заправить жидким кислородом. Этот процесс занимал от четырех до пяти часов, считая с того момента, как «кайтэн» снимали с колодок, на которых он покоился на складе, и до того, как он снова оказывался там. Нас снова охватило уныние. Похоже было на то, что корабли врага успеют задымить во Внутреннем море Японии, прежде чем мы сможем нанести по ним удар.
Свою роль в снижении темпов нашей подготовки сыграли и американские подводные лодки. К этому моменту они потопили сотни наших судов, в том числе и много танкеров, которые доставляли сырую нефть из Голландской Ост-Индии в Японию. Каждый «кайтэн», выходивший в залив, сопровождался скоростным торпедным катером, аналогичным американскому катеру серии РТ. Моторы этих быстроходных катеров работали на высокооктановом бензине, который становилось все труднее и труднее доставать. Наши офицеры не уставали напоминать нам, что по всей Японии люди, даже военные, все больше и больше переходят на гужевой и газогенераторный транспорт.
– Извлекайте максимум пользы из каждой минуты, проведенной в воде, – говорили они. – Наши торпедные катера не могут крейсировать неограниченно долго. В наши дни каждая капля высокооктанового бензина столь же драгоценна, как и капля человеческой крови!
И вот при всем при том вечером 22 декабря на доске приказов я увидел свое имя в списке назначенных на выход в море на следующий день. Не веря своим глазам, я вчитался в текст приказа. Нет, все правильно: главный корабельный старшина Ютака Ёкота, «кайтэн» номер 27, выход назначен на утро следующего дня. Пришло, наконец, время и для меня! Это первое испытание в море выявит, смогу ли я управлять боевым оружием. И если я выдержу его, меня допустят к дальнейшей подготовке, а потом, возможно, и назначат на задание. Сломя голову я помчался в свою комнату поделиться новостями с моим лучшим другом, главным корабельным старшиной Ёсихито Ядзаки. Свой первый выход на «кайтэне» он совершил только вчера. Я засыпал его вопросами, так что он в конце концов поднял руки, сдаваясь.
– Да успокойся ты, Ютака, – остановил он поток моих вопросов. – Тебе вряд ли стоит меня так расспрашивать. Каждый из нас должен сам почувствовать «кайтэн». И все «кайтэны» хоть немного отличаются один от другого по своим свойствам. Так что ты должен сам все это освоить. Здесь я тебе не помощник.
Но он все же помог мне тем, что набросал на бумаге схему, которую я мог использовать для ориентировки под водой. На ней я отметил все курсовые углы, скорости и, самое главное, время в секундах, то есть обозначил свой путь на каждом отрезке своего маршрута. Шел уже двенадцатый час ночи, когда мы стали укладываться спать. Раздеваясь, Ядзаки приостановился и произнес:
– Не оплошай завтра, Ютака. Если все пройдет нормально, тебя допустят к дальнейшему. Здесь любят тех, кто лихо носится на своем «коне». – Сказав это, он лег и сразу же уснул.
Но мне не спалось. Я продолжал прокручивать в мозгу все те вопросы, о которых следовало позаботиться. Не села ли батарейка в моем карманном фонарике? Я не мог позволить себе остаться без запасного освещения, если бы вдруг вырубилось электричество в моей кабине. А мой секундомер? Как давно я проверял его на точность хода? Если он подведет меня, я могу врезаться в скалу или пойди на дно как камень. И вся моя предыдущая подготовка пропадет впустую.
Затем я подумал о своем завещании. Вдруг завтра под водой со мной что-нибудь случится? Я хотел бы оставить хоть несколько слов. Так что надо будет захватить с собой карандаш и бумагу.
Все эти мысли и множество других крутились у меня в голове, не давая заснуть. Не в силах лежать в кровати, я встал и начал разбирать свои пожитки. Будет нехорошо, если кто-то станет копаться в них перед отправкой на родину и обнаружит беспорядок. Я заглянул в свою тумбочку, и то, что я там увидел, заставило меня ужаснуться. Все ее верхнее отделение было забито грязным бельем и одеждой, являя собой в высшей степени отвратительное зрелище. Что же случилось с всегда щеголеватым курсантом летного училища Ёкотой с Цутиуры? В летном училище от меня, как и от всех других, требовали, чтобы мы хранили каждый предмет нашей одежды на раз и навсегда определенном для него месте. Каждый вечер я стирал все испачкавшееся за день, так что мои личные вещи на следующий день могли пройти самую тщательную инспекцию. Но в расслабляющей атмосфере Оцудзимы я явно забросил старые привычки. Ну и неряхой же я стал! Я отобрал грязные вещи, чтобы пойти их постирать. Старшина Одзава, разбуженный моей возней, сердито выглянул из-под одеяла.
– Что ты там затеял, Ёкота? – свирепым шепотом спросил он, старясь не разбудить остальных. – Мне кажется, тебе завтра утром надо выходить в море? Марш спать! Тебе надо отдохнуть.
– Никак не могу заснуть, Одзава, – ответил я. – Послушай, можешь выручить меня? Если завтра со мной что-нибудь случится, разбери, пожалуйста, мои вещи. То, что вам понравится, возьмите себе. Но там есть четыре или пять грязных фундоси. Так заверни их во что-нибудь и выброси, чтобы я не опозорился перед всеми.
Представив себе, что он выбрасывает мои фундоси, то есть набедренные повязки, Одзава расхохотался так, что едва ли не перебудил всех остальных.
– Да не волнуйся ты так! – отсмеявшись, сказал он. – Тебе ведь предстоит пройти четыре или пять миль по заливу. Ничего с тобой не случится!
С этими словами он снова нырнул с головой под одеяло, а я остался стоять, чувствуя себя дурак-дураком. В конце концов я плюнул на все, снова засунул вещи в тумбочку и тоже нырнул в постель.
На следующее утро, сразу после завтрака, я бросился в эллинг с «кайтэнами», находившийся недалеко от уреза воды. Вот и мой номер 27 покоится на двух опорах. Рядом с ним я нашел и Ивао Китагаву, старшего техника, начальника технической службы.
– Вы выходите сегодня на нем? – спросил он меня.
– Так точно! – ответил я, вытягиваясь по стойке «смирно».
– Вам с ним повезло, – сказал техник. – Двигатель в отличном состоянии. Хотя все же не помешает быть поосторожнее. Всегда с ними одна и та же беда, пока не разработаются. Клапаны несколько туговаты.
– И насколько они туги? – спросил я.
Тугие клапаны для меня означали то, что при управлении торпедой придется прикладывать большие усилия на рычаги.
– Да в общем-то ничего страшного, – успокаивающе улыбнулся он мне. – Думаю, вы сможете с ним справиться без особых проблем. Главное, не волнуйтесь. А сейчас садитесь и осмотритесь.
Мой «кайтэн»! Я быстро поднялся по приставной лесенке и через верхний люк опустился на место водителя. Этот же люк использовался для покидания торпеды, что было предусмотрено в соответствии с распоряжением Генерального штаба военно-морских сил. Но никто из нас никогда даже в разговорах не касался этого вопроса. Каждый намеревался оставаться в торпеде вплоть до попадания в цель.