class="p1">На этот последний вопрос никто ответить не мог. Они делали то, что делали.

Андрей, стиснув зубы, уперся лбом в спинку стула. Он очень устал. Он действительно очень устал. Ему хотелось закрыть глаза и обо всем забыть. Он чувствовал себя на удивление лишним человеком в этом неправильном мире. Он — это не он, а только какая-то пустота, преступная и леденящая пустота. Никаких мыслей не осталось в этой пустоте. Он превратился в бескрайний городской пейзаж. Снег кружится и ложится на крыши, и снег лежит по водостокам, и мостовые укрыты старым снегом, и новый валит с небес, и в душе тоже снег, много снега, и холодно, и чего-то не хватает, что-то оттуда вынули и положили вот эту омерзительную глыбу льда, склизкую, огромную, удушающую… никому не нужную и почему-то единственно верную…

— С семью язвами и тельцами! — торжественно сказал пророк. — И конь Блед!

Он сидел на подоконнике, полностью забравшись туда, сидел, подогнув колени и спиной к толстой белой стене. Он говорил, прилипнув носом к стеклу, неудобно выгнув шею. Может быть, он рассказывал им то, что там видел?

— Вот так пройдет эта эпоха, — предрек Глейзер, — а ее многие не заметят. Вы думаете, когда появится «конь Блед», многие поймут, что происходит? В крайнем случае, кто-нибудь пойдет и застрелится. Тот, кто знает больше всех.

— А может быть, и не застрелится.

— Да. Может быть, он застрелит кого-нибудь другого.

Пророк спустился на землю. Он слегка тряс головой, должно быть, волнение мешало ему. Взгляд его обрел осмысленность и присутственность.

— Вы знаете, в деяниях апостолов — они там все передрались. Когда Петр допрашивал Ананию, тот упал к его ногам замертво, как подкошенный. А затем то же самое случилось с Сапфирой. Понимаете?.. — пророк обвел их всех взглядом. — Однако, кажется, вам это неинтересно? — он беспомощно поглядел на Палтыша. — Это про «туманку», — пояснил он.

Глейзер сочувственно потрепал пророка по плечу.

— «Туманка»? — спросил Брудзкайтис.

— Это он так поволоку называет.

— Поволока, туманка… Один черт!

— Нам очень интересно, — сказал Глейзер.

Однако до пророка уже было не достучаться.

— Он вычитал эту историю в Библии.

— Ну, это ясно.

Палтыш сказал:

— Вот только Анания и Сапфира не были чудотворцами.

— А кем же?

— Это была просто супружеская чета. Они укрыли от общины часть денег, справедливо рассудив, что надо иметь хоть что-то на черный день.

— И что?

— Остальным это не понравилось.

— Давайте еще выпьем.

И снова выпили. К тому моменту, когда время перевалило за полночь, было рассказано немалое количество анекдотов и выпито почти столько же. Закуска закончилась. Они натужно смеялись, и у каждого за спиной как будто сидело по персональному демону. Демон со страшным синим отливом, прикусывал своей жертве загривок, и совершенно невозможно было понять, что его до сих пор сдерживает. Все делали вид, что ничего не происходит, и лишь морщились и терзали воротнички, между тем как клык все глубже вгрызался в плоть, и слюна уже стекала вниз, смешанная с кровью.

«Это так страшно, — думал Андрей, глядя на них, — что отмирает всякое чувство страха. Они смеются, как Сократ, только что узнавший о приговоре суда. Выпить цикуту и — к праотцам».

Пророк наклонился к Андрею и горячо прошептал на ухо:

— Крыс боюсь, — сообщил он. — Мух боюсь. Однажды в детстве испугался стручка красного перца. Он лежал среди других, такой страшный и такой одинокий, а за окном грохотал гром…

Андрей ничего не ответил, только посмотрел в эти красные немигающие глаза.

— Сейчас. Боюсь. Корабль, крысы…

— Корабль, разумеется, горит, а крысы бегут? — решил уточнить Андрей. — Что еще?

— Канаты, — шмыгнул носом пророк. — Обрезаны. Пристань. Далеко. Долго-долго…

— Плыть?..

— Угу.

Андрей позволил себе улыбнуться.

— Расскажи лучше про Христа.

— Ах, да, Христос!.. Павел никогда в своей жизни не видел Христа. Для него Христос был сразу Христом-Богом. Мессией.

— Откуда знаешь?

— Ну, это же очевидно! Это как в партии…

Андрей кивнул, до лязга в зубах потряс головой и прислушался к разговору Брудзкайтиса и Глейзера.

— Ну, Брудзкайтис, что вам до этого? Неужели вас это действительно волнует? Я бы вам посоветовал…

— Не надо! — предостерег Брудзкайтис. — Я этого не хочу. Я вам совсем о другом говорю…

В дверь позвонили.

— Я пойду открою, — сказал Андрей.

Пустой и непонятный спор продолжился.

Андрей с огромным трудом оторвался от стула и направился к дверям. В коридоре он набрел на вешалку и зарылся в одежду лицом.

В дверь снова настойчиво и долго звонили.

Андрей замотал головой, зарылся еще глубже, в самую гущу, с наслаждением втягивая щекотный запах.

В дверь звонили.

— Ну иду я! Иду! — крикнул он.

Он открыл дверь. Там никого не было. Потом внизу что-то попятилось. Он глянул вниз. Это был тот самый мальчишка-курьер, которого он спас на подходе к площади.

— Ну, чего смотришь? — сказал Андрей. — Давай, что принес.

Он вдруг вспомнил, что так и не отдал пакет. Где-то он сейчас лежал дома — заляпанный кровью.

Мальчишка дрожащей рукой протянул ему точно такой же пакет — послание в желтой бумаге.

Андрей взял и спросил:

— Расписаться?..

Мальчишка пискнул, отчаянно замотав головой.

«Совсем ошалел, — подумал Андрей. — Мартовский заяц».

— А ну, дуй отсюда! — сказал он. — Потеряйся!

«Мартовского зайца» как ветром сдуло.

Андрей содрал сургуч и пробежался глазами по строчкам. «Иди теперь, говори им».

Он вернулся в комнату.

Пророк на пару с изрядно поблекшим Палтышем уничтожали остатки еды. Глейзер и Брудзкайтис, сдвинув кресла, продолжали беспредметный спор.

Между ложками винегрета пророк бормотал:

— Филипп… апостол… Филипп… член комиссии семи… Филипп — брат Ирода. Климент Александрийский. Климент Римский… Павел — Савл, Паулос, Паулус…

— Надо ехать, — сказал Андрей.

— Куда? — спросил Палтыш. — В такое время? Останься! Спать есть где. Правда, Глейзер?

— Разумеется, — сказал Глейзер.

— Каиафа, Калигула, Калтгоф… — ускорился пророк. — Кармайкл, Каспар, Каутский, К., Кордильо…

Андрей нагнулся и положил прямо в винегрет желтый пакет. Пророк, по инерции ткнув вилкой, сказал:

— У них тоже были послания, только ничего не понял. Взять хотя бы галлатов…

Телефон разразился долгой трелью. Андрей сорвал трубку.

— Да, — сказал он. — Да! Ясно! Фрунзенская!.. Да получили мы!

— Что там? — спросил Глейзер.

— Это К., — сказал Андрей. — Нас всех вызывают. Я пытался вам сказать…

Он снова сказал в трубку:

— Да, мы все… Ясно. Хорошо! Да, разумеется!

Пророк смотрел на него с трясущимися губами, с нижней — у него свисала, извиваясь, капустинка.

Андрей отдал трубку Глейзеру.

— Тебя, — кратко сообщил он.

Глейзер припал ухом к мембране.

— В лучшем виде, — сказал он. — Никак нет. Ни в одном глазу! Не подведем, не беспоко…

Зазвучали гудки