– И он станет таким же, каким был раньше? – прошептала Лотти.

– Точно таким же, – кивнула Пандора.

– Если я соглашусь стать твоей ученицей?

– Ты об этом не пожалеешь, Лотти. Я намного сильнее Ариадны. Сильнее и опытнее.

«Не соглашайся… – пробормотала Софи. – Скажи, что тебе надо подумать. Лотти, пожалуйста!»

Лотти покачала головой, и туман в ее мыслях рассеялся. «Она нас зацепила, – беззвучно сказала она Софи. – Путь ненадолго, но все-таки зацепила. Она действительно очень сильная».

«Мы тоже сильные. Не поддавайся ей так легко, Лотти».

Лотти кивнула.

– Мне надо подумать, – сказала она Пандоре.

Пандора тряхнула длинными белыми волосами, и их запах – густой, удушающе сладкий аромат – заполнил собой все пространство.

– Я не могу долго ждать, – сказала она, все еще улыбаясь.

– Я знаю. Я скоро приду и скажу, что решила. Но мне надо подумать. – Лотти медленно попятилась к двери, неуверенная, что Пандора так просто даст ей уйти. Странные зловещие сувениры в витрине мерцали и ехидно поглядывали на нее, хихикая и перешептываясь друг с другом. Это все части Пандориной магии, подумала Лотти. Крошечные амулеты-шпионы, которые наблюдают за всем, что творится вокруг, и доносят Пандоре. Они знали, о чем сейчас думает Лотти. Они знали, что Лотти вернется.

– Только не забывай, Лотти, что твой папа не единственный, кто тебе дорог, – очень тихо проговорила Пандора, когда Лотти открыла дверь и шагнула через порог.

По дороге домой Лотти все время казалось, что эти слова плывут за ней по пятам тяжелым невидимым облаком.

Глава 6

– Я не могу идти домой, – пробормотала Лотти. Она стояла на улице, прижимала к себе Софи и, как загнанный зверь, испуганно озиралась по сторонам. – Мне сейчас лучше не видеть папу. И куда мы пойдем?

– К Ариадне, – тут же отозвалась Софи. – Нужно ей все рассказать. Посмотрим, что она скажет.

Лотти медленно кивнула. Она себя чувствовала совершенно разбитой.

– Да, хорошо. Пойдем к Ариадне.

Идти было недалеко, поэтому до дома Ариадны они добрались быстро. Но, уже поднимаясь по лестнице на нужный этаж, Лотти резко остановилась.

– А может, не надо ничего рассказывать Ариадне? – задумчиво проговорила она. – Она все равно скажет «нет». Она не захочет, чтобы я училась у кого-то другого.

– Ты такая хорошая ученица? – пробурчала Софи, уткнувшись холодным носом в Лоттину шею.

Лотти слегка покраснела.

– Я не это имела в виду. Ой, я не знаю, что я имела в виду. – Она села на ступеньку и невесело рассмеялась. – Помнишь, как мы сидели на лестнице, когда пришли к Ариадне после вылазки в дом Пандоры? Когда мы нашли фотографию. – На той фотографии Лоттин папа, совсем-совсем молодой, обнимался с Пандорой, что для Лотти стало большим потрясением. – Что нам делать, Софи? Я даже не знаю, верить ей или нет.

– Почему-то мне кажется, что она не соврала, – угрюмо проговорила Софи.

– Тогда как же мы ей откажем? – сказала Лотти, чуть не плача. Ей не хотелось идти в ученицы к Пандоре. Ей нравилось учиться магии у Ариадны и знать, что когда-нибудь она станет такой же умелой колдуньей, как ее наставница. И Ариадна совсем не стремилась сделать из Лотти свою точную копию. Она учила Лотти быть самой собой – только лучше. А Пандора… Пандора сделает из нее вторую Пандору.

– Или использует тебя, пока ты будешь нужна, выжмет тебя как лимон, а потом выбросит за ненадобностью, – пробормотала Софи в ответ на Лоттины мысли.

Лотти кивнула с несчастным видом:

– Но она может вернуть папе память! Что я буду за дочь, если не сделаю все для того, чтобы он вспомнил себя?!

– А что он был за отец? – очень тихо спросила Софи, глядя на Лотти с сочувствием и любовью.

– Дело не в этом! – Лотти вздохнула, вспомнив о бабочках. – Он был бы прекрасным отцом. Это Пандора заставила его уехать.

– На самом деле его никто не заставлял. Он сам решил, что поедет.

Лотти сердито нахмурилась:

– Софи, он же тебе понравился! Ты сама говорила, что надо быть к нему добрее!

– Он мне понравился, да. А тебя я люблю. Если ты пойдешь в ученицы к Пандоре, мне придется пойти с тобой. А я к ней не хочу! Не хочу становиться ее собакой! – Софи решительно тряхнула головой.

Лотти уставилась на нее в ужасе от этой мысли.

– И вовсе не из-за этих злющих тощих собак, – добавила Софи. Ее страшно бесило, что Пандорины салюки были намного крупнее, чем она сама.

– И тогда она заполучит и тебя тоже… – прошептала Лотти. Она как-то совсем об этом не подумала. Конечно, Софи пойдет с ней. А как же иначе? В этом весь смысл: чтобы не разлучаться. Вот почему Лотти хочет, чтобы мама переехала в Нитербридж, и чтобы они с папой опять были вместе, и чтобы все самое важное в ее жизни осталось с ней. – Нет, так нельзя. Я тебя ей не отдам.

– Я не оставлю тебя одну с этой… с этой гарпией! – сказала Софи. – Я пойду с тобой.

– Значит, я никуда не пойду, – проговорила Лотти с несчастным видом. Хотя это значит, что теперь к ее папе память уже никогда не вернется.

– У него будут новые воспоминания, – сказала Софи в ответ на Лоттины мысли. – И мы, кажется, сами хотели вернуть ему память? Нам не нужна никакая Пандора. Мы же вспомнили бабочек, да?

– А почему вы сидите на лестнице? – донесся сверху удивленный голос. Лотти подняла голову и увидела Ариадну, перегнувшуюся через перила так низко, что ее длинные рыжие волосы свесились вниз. – Я что-то слышала. Я даже подумала, что ты пытаешься мысленно связаться со мной, Лотти. А потом я поняла, что ты здесь.

Пока Лотти поднималась на ноги, Софи уже взлетела вверх по ступенькам.

– Мы пришли к тебе, – сказала она Ариадне. – Лотти хочет с тобой поговорить.

– Мы обе хотим с тобой поговорить, – сказала Лотти. – И никаких споров с Табитой и Мраком, Софи. Разговор очень важный.

Уши Софи вдруг поникли.

– Мрака… здесь нет, – прошептала она.

Лотти застыла на месте, испуганно глядя на Ариадну. Неужели Мрак умер?!

Ариадна покачала головой.

– Он здесь, Софи. Просто он очень устал. И почти перестал разговаривать. – Она вздохнула и невесело улыбнулась: – Даже на Табиту уже не ворчит.

– С тобой все в порядке? – с беспокойством спросила Лотти. Мрак прожил с Ариадной так много лет… Он был не просто ее фамильяром, но еще и самым близким другом.

Ариадна кивнула, хотя вид у нее был совершенно больной. Она всегда была бледной, но