а поплелся следом за Лотти, когда та вышла на лестничную площадку, прижимая к себе Софи.

Странные звуки сделались громче. Теперь они были похожи на музыку – жутковатую, нездешнюю, но все равно очень красивую музыку. Лотти сама не заметила, как стала спускаться по лестнице, почти не чувствуя ступенек под босыми ногами. У нее было странное чувство, что она плывет в воздухе, подхваченная этой чарующей музыкой, что вела ее вниз, в магазин.

Папа и дядя Джек уже были там. Все животные тоже проснулись и стояли на полках у своих клеток, завороженно глядя в витрину. Гораций так и сидел на жердочке у окна, но теперь его было уже не узнать. Он весь сиял, словно сотканный из золотистого света. Его перья напоминали пляшущие языки пламени. Это пламенеющее оперение освещало весь магазин, и глаза животных, наблюдавших за происходящим, сверкали, как крошечные огоньки.

– Что он делает? – прошептала Лотти, встав рядом с папой.

Он обнял ее за плечи и улыбнулся, не отрывая глаз от Горация.

– Перерождается, – прошептал он. – Преобразуется. Фениксы сжигают себя в собственном пламени, а потом новый феникс рождается из пепла старого. До того как стать попугаем, Гораций был вороном. А еще раньше он был сорокой. И воробьем. Но воробьем – очень недолго. Ему нравятся крупные птицы.

– Кем он станет сейчас, как ты думаешь?

– Наверное, филином. Мне показалось, ему понравилось в прошлый раз, когда он превращался.

– Ему придется быть очень-очень осторожным, – встревоженно проговорил дядя Джек. – И как-то сдерживать свои охотничьи инстинкты.

Мыши испуганно запищали и сбились в тесную кучку, прижавшись друг к другу, а Дэнни на всякий случай прикрыл Септимуса ладонью, но тот выскользнул у него из-под руки и храбро забрался к нему на плечо.

– Уж я-то смогу за себя постоять. Пусть он только попробует что-то мне сделать – я его быстренько притушу. Не суетись, – сказал он Дэнни, но при этом ласково прикоснулся усами к его щеке, что у крыс равнозначно человеческому поцелую.

Внезапно Гораций вспыхнул еще ярче, превратившись в слепящий сгусток огня, в котором все же угадывались очертания птицы. Во все стороны брызнули искры. Лотти с папой, и Дэнни, и дядя Джек непроизвольно отпрянули, хотя, как ни странно, пламя совсем не давало жара.

– Ему не больно? – спросила Лотти.

Папа покачал головой:

– Думаю, нет. Я пытался его расспросить, как все происходит. У меня было чувство, что уже скоро придет его срок возрождаться. Но, похоже, он мало что помнит.

– В общем, и не удивительно, – сказал Дэнни, глядя на языки пламени, взметнувшиеся к потолку. – Пап, у нас есть автоматическая установка пожаротушения?

– Да… – Дядя Джек с беспокойством взглянул на потолок. – Тот проверяющий из городского совета сказал, что нам обязательно нужно ее поставить. Но, кажется, она включается при задымлении. Будем надеяться. Мне что-то подсказывает, что в самом разгаре перерождения фениксу лучше не попадать под внезапный холодный душ. – Тут он хлопнул себя по лбу, быстро сбегал к прилавку, открыл ящик под кассой, достал розовый зонтик в цветочек и раскрыл его над пламенеющим шаром, в который теперь превратился Гораций. – Ну вот! Та милейшая бабушка, у которой две вредные сиамские кошки, вчера забыла у нас свой зонтик. Очень удачно забыла, да.

– А как же я? – жалобно проговорила Софи. – Я, значит, намокну. Ну, хорошо. Ладно, – сердито добавила она, когда все, кроме Лотти, возмущенно уставились на нее. – Я как-нибудь обойдусь. Но если я простужусь, вам потом будет стыдно.

Дэнни улыбнулся Лотти и прошептал ей на ухо:

– Считается, что фамильяры отражают характер своих хозяев.

– Да, – кивнула Лотти. – Поэтому Септимус такой лентяй и питается только конфетами.

Языки пламени тянулись вверх, все выше и выше, и дяде Джеку пришлось встать на цыпочки, чтобы огонь не касался раскрытого зонта.

– От пламени фениксов не загорается все, что рядом? – спросил он у брата, встревоженно хмурясь.

– Обычно нет. Но ты, наверное, первый в истории человек, который держит над фениксом зонтик. Убери его, Джек. Эта система пожаротушения уже не включится. Но даже если и включится, я уверен, Гораций как-нибудь справится. Ой, смотрите!

А потом пламя погасло, осыпавшись кучкой серебристого пепла, который тут же сложился в сияющий серебристо-белый шар. Нет, не шар, а яйцо. Оно светилось так ярко, что все на мгновение зажмурились, а когда снова открыли глаза, яйцо бесшумно раскрылось и из него выпорхнуло крошечное крылатое существо, сотканное из ослепительного золотого огня.

За считаные секунды огненная птица – все такая же золотая, с проблесками алого пламени на оперении и слепящая глаза – выросла до размеров павлина. Длинные перья у нее на хвосте искрились, как драгоценные камни на ярком солнце. В конце концов феникс уселся на старой жердочке Горация, обхватив ее цепкими красными коготками, склонил голову набок и посмотрел на своих завороженных зрителей блестящим желтым глазом.

Лотти улыбнулась. Даже в новом обличье Гораций остался Горацием. Те же глаза. Тот же сердитый, насупленный взгляд.

Феникс взмахнул хвостом, расправил огромные крылья и взвился в воздух сверкающим фейерверком всех оттенков красного, оранжевого и золотого.

Фред восторженно взвизгнул, спрыгнул со своей полки, схватился за хвост пролетавшего мимо феникса и полетел на нем, как на огненном воздушном змее.

– Фред! – испуганно закричал дядя Джек. – Отпусти его! Прыгай! Прыгай, если не хочешь сгореть!

Фред посмотрел на свои дымящиеся коготки, секунду подумал, потом разжал лапки и упал прямо на руки к дяде Джеку.

– Ничего себе, да?! – пропищал он, задыхаясь от восторга. – Кто еще из мышей так сумел?! – Он покачнулся, дернул усами с опаленными кончиками, рухнул на спину лапами кверху и, кажется, лишился чувств.

– Смотри! – Папа слегка подтолкнул Лотти локтем и указал пальцем на феникса, перья которого снова меняли окраску. Слепящий цвет раскаленного золота сменился красным, потом – темно-красным, как остывающие угольки в догорающем костре. – Начинается преображение. Скоро он сбросит перо, исполняющее желание.

– Значит, фениксы вправду исполняют желания? – спросила Лотти.

В ее сердце снова зажглась надежда.

– Если тебе посчастливится поймать перо. Он захочет подняться повыше, надо выпустить его из дома. – Лоттин папа бросился в кухню и распахнул дверь, ведущую на задний двор. Оказавшись снаружи, Гораций издал радостный крик и стремительно взмыл в ночное небо, словно живая комета с искрящимся золотисто-красным хвостом.

– Завтра все будут гадать, кто у нас по ночам запускает петарды, – улыбнулся Дэнни.

– Смотри! – Софи заерзала на руках Лотти, глядя в темное небо. – Перо!

Да. Золотое, сияющее, раскаленное почти добела, перо медленно опускалось к земле по широкой спирали, на лету остывая и