Но при всем при том только Сара могла меня рассмешить. Только встреч с ней я ждала с нетерпением. И только она знала обо мне больше других жителей моего родного города.

– Да, – сказала я наконец, – Сара моя подруга.

– Тогда это ее дело – присматривать за тобой. Первый долг друга – всегда оберегать, всегда верить и всегда надеяться. – Макс расправил твид шоколадного цвета и принялся неторопливо, булавка за булавкой, накалывать выкройку пиджака.

– Ты переврал цитату. По-моему, там говорится: «Любовь терпелива, любовь добра… Любовь всегда оберегает».

– Так и есть. Я об этом и говорю. Сара старается быть твоим другом – старается любить тебя.

– А зачем она меня подловила? – буркнула я. Но гнев потихоньку утекал, как вода в песок. Разве можно злиться, когда на душе тепло от неожиданной мысли: Сара не только считает меня своей подругой, она, быть может, любит меня?

– Не спорю, можно было бы и потактичнее, но она явно питает к тебе симпатию: книжку принесла, прикрыла перед Сайрусом, а теперь вот подружиться хочет. – Макс прятал глаза, но я видела: упорство Сары ему по душе. – Ты нашла хорошего друга.

Я застонала.

– Чуть было не нашла хорошего друга…

– То есть как?

– Я вчера наорала на нее при всех. Она наверняка обиделась.

Макс расхохотался:

– Рэйчел, голубушка, мы с Еленой двенадцать лет тебя не видали. Двенадцать лет! И все это время ни на минуту не переставали любить тебя. Настоящая дружба многое может вынести. А Сара, судя по тому, что я услышал, настоящий друг.

– Сара Кэмперс? – Из задней комнаты появилась Лили. В зеленом свитере, раскрасневшаяся, с растрепанными ветром золотыми кудряшками. Я с удовольствием смотрела, как она обошла стол, одной рукой обняла Макса, а потом снова повернулась ко мне: – Жена пастора, да? Она мне нравится.

– Мне тоже, – вздохнула я. – Боюсь только, я ее отпугнула.

– Как ты ее отпугнула?

– Долгая история. – Я склонилась над шитьем. – Как в школе?

Лили погрозила мне пальцем:

– Так нечестно! Не переводи разговор. Ты же обещала мне все рассказывать, забыла?

– Как бы не так! – засмеялась я. – Ты-то мне все рассказываешь?

Лили чуть заметно улыбнулась.

– Ладно. – Она подтащила к швейному столу табурет и, взгромоздившись на самый край, подперла рукой щеку. – Тогда расскажи, как ты столько лет обходилась без мистера Уивера?

– О, это очень, очень печальная история, – покачал головой Макс.

– А мама больше не будет скрывать от меня всякие печальные истории, правда, мам? – Лили обернулась ко мне за подтверждением.

Я сдержанно кивнула. Будем надеяться, Макс догадается, что моя откровенность с дочерью все же имеет некоторые пределы. Умница Макс неприметно подмигнул мне.

– Раз так, я, пожалуй, начну с того, что нам было очень, очень тяжело так долго жить без твоей мамы.

Лили недоверчиво свела брови:

– Как же вам это удавалось? Эвертон такой маленький город.

– Нужда всему научит, – усмехнулся Макс. – Мы с Еленой, знаешь, как наловчились! Изобрели тысячу предлогов и сотню отговорок. Скажем, подъезжаем мы к бакалейной лавке, а там уже стоит мамина машина. Что мы делаем? Тут же вспоминаем, что нам срочно нужно заехать в банк или на почту, а уж потом – в бакалею. Или заметим маму в парке – и тут же у нас возникает непреодолимое желание прогуляться в обратную сторону.

– Вы так поступали?

Макс распрямился, посмотрел мне в глаза:

– А что было делать, Рэйчел? Сайрус сразу дал нам понять, что он не шутит.

Лили озадаченно переводила глаза с меня на Макса и обратно:

– Как это?

– Папа запретил мне видеться с Максом и Еленой, – сказала я. – Он знал, что они не одобряют нашу женитьбу, и ему это не нравилось.

Лили хотела было что-то сказать, но сдержалась.

– Ладно, к этому мы еще вернемся. А сейчас я хочу услышать все с самого начала.

– То есть: «Сначала Бог создал небо и землю»? – Макс выудил ножницы с красными колечками из старой кофейной банки, где жила целая компания швейных инструментов. – Тогда устраивайся поудобнее – история будет долгой.

– Не-е. – Лили потянулась за ножницами, подтащила к себе материю, на которую Макс кончил накалывать выкройку. Он научил Лили ловко и аккуратно орудовать ножницами, и она стала незаменимым участником нашей работы. – Из такого далека не надо. Только про маму. Какой она была, когда ей было столько, сколько мне сейчас?

Макс расплылся в улыбке, резче обозначились морщинки в уголках глаз.

– А вот это хорошая тема для разговора. Какой была мама, когда ей было столько же, сколько тебе?..

– Серой и тихой как мышка, – перебила я. – И к тому же дурнушкой. Сплошные коленки и локти.

Макс, прищурившись, глянул на меня, затем обратился к Лили:

– Ничего подобного. Она была тихоней, что верно, то верно. Но не мышкой. Добрая, с художественным чутьем и очень хорошенькая. – Согнутым пальцем он приподнял за подбородок лицо Лили: – По правде говоря, она выглядела в точности как ты. Когда я только увидел тебя, мне показалось, что я на двадцать лет помолодел, что передо мной – твоя мама.

– Правда? – В голосе Лили звучала надежда. – Думаете, когда-нибудь и у меня будут такие зубы?

– Даже не сомневаюсь, – усмехнулся Макс. – Ты будешь такой же красавицей, как мама.

Я еле удержалась, чтоб не фыркнуть.

– Лесть не поможет, – заметила я. – Мне ли не знать правду.

– Ничего-то ты не знаешь. – Макс в задумчивости уставился куда-то вдаль. – Послушай, девочка, – сказал он Лили, – расскажу-ка я тебе кое-что про твою маму. Думаю, тогда тебе многое станет понятным.

– Вот здорово! – восхитилась Лили.

– Подумай хорошенько, – предостерегла я Макса. – Ты о ком собираешься откровенничать? О себе?

Макс оскорбился:

– А то как же? Я расскажу о том, как в первый раз увидел тебя.

* * *

Я тоже помнила эту историю. Макс и Елена переехали в соседний с нами дом, когда я училась во втором классе. И хотя тот день стоит в моей памяти во всех деталях, я никогда не считала его каким-то особенным. Восьмилетняя девочка, робкая и неуверенная, не станет обращать внимание на пожилую супружескую пару и их пошивочную мастерскую в гараже. Что мне до мужских костюмов? Мой папа их не носил. Нельзя же считать костюмом спортивную куртку с кожаными заплатами на локтях и с каким-то удивительным открытым воротником. Он облачался в нее по воскресеньям, а в остальное время расхаживал в линялых джинсах и простых застиранных рубашках с обтрепанными манжетами.