В угловом шкафу нашлась большая стеклянная миска – как раз для теста. Во всяком случае, размер, если верить телерекламе, то, что надо. Я водрузила миску посередине стола и притащила все, что разыскала в кладовке и в холодильнике. Только с пищевой содой вышла неувязка. С таким названием мне ничего не попалось, но подвернулась высокая узкая банка, на которой значилось: «разрыхлитель». Сойдет, рассудила я.

Каких-то полчаса – и все смешано, как велено. Больше всего мучений было с просеиванием. Сказано: «просеять». А как? И что вообще это означает? Пришлось все бросить и лезть в словарь. «Разделить что-либо». «Пропустить через сито». «Отделить крупные частицы». У нас сита не было. Наверное. Я так думала. Поэтому взяла ложку с дырками и старательно просеяла муку, разрыхлитель и соль. Получилось славно. Лучше, чем с яйцами.

Отправляя первую партию печений в духовку, я страшно гордилась собой. Очень приятно было думать, что я могу что-то сделать от начала до конца. И главное – совершенно самостоятельно! Я даже размечталась, как расскажу всем, что неизвестный пекарь, изготовивший восхитительные шоколадные печенья, не кто иной, как я, всем известная мышка-норушка.

Вскорости теплый, аппетитный дух готовящихся печений заманил в кухню Бев. Было далеко за полдень, а потому, чтобы не свалиться как сноп, ей пришлось уцепиться за дверной косяк. Помню, я еще удивилась: шумная возня, которую я затеяла, ее нимало не обеспокоила, а запах поднял с того лежбища, где она валялась в отключке.

– Чт-о э-тт ты тут де-ла-шь?

Бев, когда бывала в подпитии, имела привычку говорить с расстановкой, разжевывая каждое слово. Только неповоротливый язык ее не слушался, и слова звучали странновато, точно она набила рот ватой.

– Печенье. У нас в школе завтра ярмарка.

– Я и не знала, что ты умеешь стряпать.

– Я сама не знала, – отозвалась я и приготовилась услышать что-нибудь обидное, но Бев, похоже, была так потрясена моим внезапным талантом, что на время лишилась дара оскорбления. Она опасливо отлепилась от косяка, доковыляла до стола и рухнула на стул.

– Мне в школу нужно пятьдесят штук, – предупредила я. – Лишних, наверное, не останется.

– Останется.

Я не разобралась с таймером в духовке – бог его знает, как эта штука работает? – поэтому все указанные в рецепте десять минут следила за часами, как коршун. Когда время вышло, я с трепетом открыла дверцу… Ура! На противне красовались замечательные, круглые печеньица с каплями расплавленных шоколадных хлопьев. Сказать, что я была в восторге, – значит ничего не сказать. Меня обуяло дикое, безудержное ликование. Тем сильнее было разочарование, когда Бев надкусила одно печенье и тут же с отвращением выплюнула:

– Фу, гадость какая! Чего ты туда насовала?

У меня похолодело внутри.

– Как это – чего? Я все по рецепту…

Бев сползла со стула и принялась перебирать продукты, которые все еще валялись на столе. Раздавленная яичная скорлупа, пузырек из-под искусственного ванилина, который отыскался в буфете, – это она пропустила без внимания. Ее рука замерла над банкой с разрыхлителем. Какое-то время она в хмуром недоумении взирала на банку. Потом прыснула.

– Разрыхлитель? Ты что, в это свое печенье разрыхлителя наложила? Стряпня не по моей части, но что разрыхлителем пищевую соду не заменяют, даже мне известно.

– Я не знала, – пробормотала я.

Бев захохотала.

Может, она так шутит? Печенья же такие красивые. И пахнут вкусно. Я взяла одно, откусила.

Горькие. Они были горькими-прегорькими, солеными-пресолеными и уже начали оседать.

– Я не знала. – В глазах стало двоиться от слез. Я была раздавлена.

Бев и бровью не повела.

– Для того и пишутся инструкции, – хохотнула она. – Хочешь стряпать – читать сначала научись! – И удалилась.

Такой позор вместо триумфа, который практически был у меня в кармане! Мать и раньше насмехалась надо мной, но эта обида стала одной из самых горьких. Я трясущимися руками прибирала кухню. Рассыпала муку на пол. Пришлось ползать на карачках по всей кухне. И тогда, поглядывая на мусорное ведро, где большим комком покоилось абсолютно правильное с виду тесто, я поклялась никогда больше не выставлять себя такой дурой. Уходя к себе, я захватила материнские кулинарные книги (всего несколько штук) и перечитала их все, от корки до корки. Когда я в следующий раз испекла печенье, оно было идеальным.

Но это произошло полтора месяца спустя, а пока от меня по-прежнему требовалось полсотни печений для школьной ярмарки.

Выбора не было. Вечером, когда папа пришел с работы, я подобралась к его креслу. Волосы у него были мокрыми после душа, от него буквально пахло усталостью, как дешевым одеколоном. Я думала, он смотрит телевизор, а он, оказывается, заснул прямо с пультом в руках. Опять. Ужасно не хотелось его будить, но что было делать?

– Пап?

Ответа не последовало.

– Пап! – Я легонько потрясла его за плечо.

– А? Что? – Он вздрогнул и открыл глаза, заскрипели пружины видавшего виды кресла. – Ох, Рэйчел, как ты меня напугала. Я что, задремал?

«Само собой, задремал. Крепко задремал. Ты только и делаешь, что работаешь да спишь. А больше ничего», – хотела я сказать, но промолчала. Только кивнула и завела заранее подготовленную речь: рассказала про школьную ярмарку, вскользь упомянула собственную неудачу, а основной упор сделала на то, что Бев у нас готовить вообще не умеет и, значит, рассчитывать на нее не приходится.

– Ты что, хочешь, чтоб я тебе что-то такое испек? – Папа смотрел на меня круглыми, как мои погибшие печенья, глазами, из чего я сделала вывод, что и он особыми кулинарными талантами не обладает.

– Ничего я не хочу, – прошептала я и отвернулась.

Все ясно. Я заявлюсь в школу с пустыми руками, и все надо мной будут смеяться. И одноклассники, и учителя. Вот как будет.

Но не успела я сделать и шага в сторону своей комнаты, как кресло у меня за спиной скрипнуло и папа поймал меня за руку:

– Послушай. Ну не умею я печь, что тут поделаешь. А давай купим чего-нибудь.

– Мы должны сами, своими руками…

– А я что, против? – усмехнулся папа. – Сами пойдем и своими руками купим.

– Все сразу поймут, что оно не домашнее.

– А мы купим в пекарне, никто и не догадается.

– Еще как догадаются, – мрачно возразила я. – Все же знают печенье из пекарни – и по виду, и по вкусу.

– А мы их чуток раскрошим. – Папа в раздумье сощурился. – Знаю! Купим сахарное печенье, зальем глазурью, а сверху чем-нибудь присыплем. Никому и в голову не придет, что печенье покупное. По виду – так уж точно.

Я задумалась. А что? Это мысль. Я даже смогла чуть-чуть улыбнуться. Мне ведь что нужно? Обдурить одноклассников. И только. А если кто из покупателей потом сообразит, что мое печенье родом из городской пекарни, так и бог с ним.