кому нужны? Объясню все Илиане! Истина на моей стороне… Она поверит и поймет. Жена она мне? Жена. Искренний друг. Женщина, которая любила меня таким, каков я есть, значит, любит и теперь!

Докурил Иван, притворил дверь своего старого скворечника и уверенно зашагал к дому родителей.

И исчез с нашей Барачной.

А что приключилось с ним дальше? Об этом — в следующей истории. Главное, чтобы ты, читатель, верил герою и автору.

Куда ж без веры, сам подумай.

Перевела Марина Шилина.

Димитр Гонов

ГРЕШНИКИ

1

Победа! Старик не выдержал. Казалось, молчание в кабинете предвещало взрыв, но взрыва не последовало. Все тот же тихий, усталый голос прохрипел:

— Будете отвечать?

— Нет! — улыбнулся Васко.

— В таком случае на сегодня вы свободны!

Повеселевший, довольный, инженер Васко Петринский шагал по улочкам маленького городка. Поминутно замедляя шаг, словно не зная, куда себя деть, он заглянул без всякой цели в несколько магазинов. В это раннее предобеденное время город тонул в провинциальной тишине. На веревках в маленьких двориках качалось белье. На одной из улочек дети играли в расшибалку, а в школьном дворе стайка мальчишек гоняла в футбол. На мгновение Петринский вдруг представил себя таким же босоногим сорванцом — вроде этого, а скорее вон того, пошустрее. Ведь талант! Как лихо в несколько зигзагов обошел двоих, вырвался вперед, на секунду придержал мяч перед толстяком, который почти полностью закрывал пространство между двумя камнями, изображавшими ворота, а потом… Потом показал высший класс! Едва толстяк раскорячился в воротах в ожидании удара, ловкий малый пустил ему мяч прямо между ног.

— Гол! Гол! — кричали мальчишки.

…Движение, движение, мой мальчик! Будешь стоять на месте, тебе непременно влепят гол!

Васко двинулся дальше, но настроение уже испортилось. Он вдруг ясно осознал все мальчишество своего поведения в кабинете следователя и от этого еще больше разозлился — нет, не на себя, на него… Он свернул на площадь, наскоро пообедал, хотя обедать было явно рановато, и сразу пошел в гостиницу: боялся, как бы не встретить случайно кого из знакомых, кто станет расспрашивать о том, чего и сам Петринский не мог еще себе объяснить…

Взволнованный, он не заметил, как быстро оказался перед гостиницей.

…Когда он пришел сюда впервые неделю назад, наиболее сильное впечатление произвели на него маленькие зарешеченные окна, выкрашенная в черный цвет рама. Теперь он может все разглядеть лучше. Так и есть. Старое, наспех переделанное здание, фасад выкрасили зачем-то в желто-лимонный цвет, а окна в черный. У строителей такое бывает. Эдакое подобие старухи с претензиями красотки молодухи. В крикливом желто-оранжевом облачении, с толстым слоем грима вокруг глазниц-окон, красотка выглядела тоскливо и безвкусно.

Да и это бы еще ладно, но лепнина под крышей его добила: четыре облезлых ангелочка прилепились крыльями по углам, поддерживая пухлыми ручками огромные виноградные гроздья с крупными темными, повыщербленными временем ягодами и блекло-зелеными, почти уже белыми листьями… Интересно, что было раньше в этом желтом доме без деревьев, без палисадника? Постоялый двор, ночлежка, турецкий пост, волостное правление или земледельческая кооперация?.. Не все ли равно… Когда-то здесь размещались разные учреждения, а лет десять назад здание превратили в гостиницу — на новую не потянули, так приспособили эту халабуду. Зимой, естественно, трудности с отоплением, объяснила ему администратор, но в другие сезоны многие предпочитают останавливаться у них — тихо, приятно, близко от леса, нет шумных туристских групп… Некогда живал здесь даже писатель Каранедев — это явно было гордостью «фирмы».

Администратор проводила его по коридору, дала огромный кованый ключ — словно вручила символический ключ от города, и Васко медленно начал подниматься по скрипучей деревянной винтовой лестнице.

Один, два, три… Семь… Семь железных прутьев на окне. Не очень толстых, но достаточно крепких для того, чтоб совладать с ними голыми руками. И расстояние между прутьями меньше ладони — руку еще просунешь, но голову нет. Исключено… Приварены сверху и снизу… Один, два, три… Да, семь… И рама с двух сторон — девять… Полосатый квадрат света разделен на восемь узких прямоугольников… Впрочем, свет — не очень точно сказано. За окном вечер. А сам он с часу дня сидел вот так, неподвижно, на низкой кровати, покрытой красно-черным клетчатым одеялом — точь-в-точь как решетка на окне… Ну что ж, одно к одному. Снова прокрутил в голове все, что было с ним до нынешнего момента. Да, не надо было выпендриваться перед следователем.

Сколько времени так продержат? Может быть, пока ведется следствие. После — суд. А в суде по головке не погладят… Обреют и отправят, самое меньшее, куда-нибудь в округ, в камеру. Может, хоть камера будет больше, чем эта допотопная камора. И будет он там не один, уж ни в коем случае не один. В одиночках держат — временно — лишь тех, кто осужден на смерть.

Четыре шага от двери до стены с окошком, три с половиной в ширину. Четыре на три с половиной — это и есть твоя камера… Вызовет ли завтра следователь после сегодняшнего отказа отвечать на вопросы?..

Ему, правда, и тут повезло. Бывает же так, чтобы следователь оказался именно таким седовласым усталым старцем! Но что делать, следователей не выбирают… Возможно, другого тут и нет, слишком маленький город… Да и чего бы ты, в сущности, хотел? Чтобы тебе подали машину, встретили с распростертыми объятиями, да еще, введя в кабинет, спросили бы, не желаешь ли водки или виски? Каждый делает свою работу, и у этого следователя ты не первый и не последний. Скажи спасибо, что не потребовал у прокурора сразу же тебя под арест… А он что? Допросил, отпустил. Через два дня снова вызвал и снова отпустил. Ну, попросил, естественно, не выезжать из города некоторое время, пока что-нибудь не выяснится… Хм, кто же это выяснит, он, что ли, в своем кабинете? А откуда ты знаешь, что он безвылазно сидит в управлении! Наверняка встречался и с другими людьми с объекта, может, и их допрашивал — не тебя же одного ему исповедовать… И все же Петринский предпочел бы, чтоб следователь кричал на него, обвинял, называл убийцей, угрожал, но хоть как-то реагировал, черт побери! Жил! Чувствовал! А этот не чувствует: отвалится в кресле, уронит голову на грудь и только что не похрапывает.

На самом деле, конечно, не похрапывает, задает вопросы, внимательно слушает ответы. Делает что-то под столом руками… Сначала Васко показалось, что следователь держит перед собой магнитофон и записывает допрос. Потом он