Независимо от того, кто сделал перевод — носитель языка L1 или L2, — адекватный перевод передает значение высказывания, сделанного на иностранном языке.

Это звучит довольно прямолинейно и полностью соответствует описанию услуги, которую предлагают современные устные и письменные переводчики. Однако это не обеспечивает адекватного понимания того, что такое перевод, потому что значение высказывания — вещь неоднозначная. То, что мы говорим или пишем, значит сразу много всего. Высказывание имеет массу разнообразных значений. Значение значения — звучит пугающе, но невозможно изучать переводы, обходя эту тему стороной. Это может показаться философской головоломкой, но на самом деле каждый перевод ее решает.

Очевидно, что значение — это больше, чем просто значение слов. Вот вам наглядная иллюстрация. Джим отправился в поход с друзьями. Он отстал от группы, сбился с пути, заблудился в лесной чаще — но вдруг почувствовал запах кофе. Что это значит? Это значит, что лагерь неподалеку. Для Джима это имеет подлинное и огромное значение — но оно никак не связано со словами.

Значения, которые вещи имеют сами по себе, называются симптоматическими. Запахи, звуки, физические ощущения, присутствие того или иного естественного или искусственного объекта всегда имеют симптоматические значения. В повседневной жизни мы сталкиваемся с тысячами такого рода ключей, но обращаем внимание лишь на те, которые снабжают наш мир интересующими нас значениями. Аналогичным образом любое высказывание имеет симптоматическое значение уже по одному тому, что оно произнесено. Если я захожу в кафе и заказываю эспрессо, что это значит? Симптоматическое значение этого: я говорю по-английски, бариста говорит по-английски и так далее. Это очевидно. Чаще всего симптоматическое значение высказывания слишком очевидно, чтобы обращать на него внимание. Но не всегда.

В фильме «Большой побег», снятом Джоном Стёрджесом в 1964 году, рассказана почти реальная история массового побега заключенных из немецкого лагеря для военнопленных. Руководитель заговора майор авиации Бартлетт, хорошо владеющий французским и немецким, вместе с капитаном авиации Макдональдом, который говорит только по-английски, через туннель добираются до побережья Ла-Манша. Одетые как французские бизнесмены, они стоят в очереди на автобус, который должен повезти их дальше. Происходит проверка документов. Бартлетт успешно проходит ее, объясняясь на хорошем французском и немецком. Он уже начинает входить в автобус, когда хитроумный полицейский желает им обоим счастливого пути — по-английски! Стоящий на ступеньке Макдональд оборачивается и, улыбаясь, выпаливает тоже по-английски: «Спасибо!» — что кладет конец его большому побегу. Беглецов ловят не из-за лингвистического значения слов полицейского или ответа Макдональда, а из-за симптоматического значения используемого языка.

Симптоматическое значение используемого языка невозможно воспроизвести ни на каком другом языке. Нельзя, к примеру, воссоздать значение «английской реплики во время побега из немецкого лагеря» с помощью финского. Во французской версии фильма пожелание полицейского и ответ беглеца остаются на английском — предполагается, что французский зритель распознает английскую речь и поймет симптоматическое значение использования английского в Германии военного времени. Но тем зрителям, которые воспринимают английский, французский и немецкий как некий «средний западноевропейский», невозможно передать значение происходящего ни переведя этот диалог, ни оставив его без перевода (как для французов) — поскольку использование любого другого языка, кроме английского, ничего не даст. Придется добавить еще один канал коммуникации, например субтитры. Дополнительное сообщение должно заключать в себе металингвистическое описание высказывания, например: «Немецкий полицейский говорит по-английски» или «Полицейский использует родной язык беглеца, который опрометчиво отвечает на нем же». Будет ли такое описание считаться переводом? Должно, конечно, потому что его цель и практический смысл состоят в том, чтобы дать быстрый доступ к значению произведения на иностранном языке. Однако оно не подпадает под прямолинейное определение перевода, данное в начале главы. Субтитры не воспроизводят точное значение фразы, произнесенной на другом языке. Они просто содержат информацию, которая позволяет понять не столько что именно сказано, сколько что при этом происходит.

Чтобы что-то понять, всегда необходимо соотнести сказанное («Спасибо» Макдональда) со значением того факта, что это сказано. Это основа всех коммуникативных актов. Беда в том, что связь сказанного со значением того, что оно сказано, непостоянна и часто очень туманна. В конце концов английский беглец был бы пойман независимо от того, что он ответил полицейскому, если этот ответ был на английском. В этом конкретном контексте можно утверждать, что «Спасибо!», «Иди к черту» и «Вы — настоящий джентльмен» имеют одно и то же значение, — и это немыслимое утверждение можно обосновать тем, что китайские субтитры будут идентичными.

Если вернуться к истории с заблудившимся в лесу Джимом и добавить ему в пару Джейн, то, почувствовав волшебный аромат кофе, один из них мог бы сказать: «Ага! Пахнет кофе!» или «Ты чувствуешь тот же запах, что и я?», «Ты тоже чувствуешь запах кофе?». С точки зрения синтаксиса эти три предложения различаются по значению, однако в этой ситуации все они имеют общий смысл: лагерь рядом, Джим и Джейн не потерялись, сейчас они присоединятся к своим и т. п. При переводе синтаксическая разница между этими предложениями вряд ли имеет значение. Тут важно передать смысл высказывания, и именно в умении сделать это на другом языке состоит мастерство переводчика. В разных языках и связанных с ними культурах могут значительно различаться уровни формальности при общении, а также нормы отношений между потерявшимися в лесу мужчинами и женщинами. В истории с Джимом и Джейн задача переводчика — передать смысл этого высказывания при данных обстоятельствах в той форме, которая приемлема в целевом языке и культуре. При этом не важно, сохраняется ли синтаксическое значение высказывания Джима.

Конечно, Джим мог бы передать значение того факта, что он почувствовал определенный запах, не словами, а улыбкой, движением ноздрей, взмахом руки. Во многих подобных обстоятельствах невербальная коммуникация может иметь тот же смысл, что и высказывание. Это неудобный для переводоведения факт, но значение присуще не только словам. Разбираясь в том, что́ то-то и то-то означает и какое значение было получено, трудно провести четкую грань между языковыми и внеязыковыми средствами коммуникации: в истории с Джимом и Джейн — между улыбкой, движением ноздрей, взмахом руки и речью. Между языком и всем остальным нет четкого водораздела — лишь размытая неровная полоса.

Симптоматические значения и невербальные дополнения к вербальным выражениям лежат на краю или даже за краем поля перевода, которое охватывает лишь языковые формы, — но у каждого высказывания помимо языковой формы есть многое другое. Вот почему нельзя четко определить, где кончается один тип, вид или уровень значения и начинается другой. Если посмотреть сцену у автобуса из фильма «Большой побег» без звука, то видно, как человек в кожаном пальто прощается с двумя штатскими, один из которых дружелюбно прощается в ответ и вдруг внезапно бросается бежать. Ничего не понятно. А если прослушать звуковую дорожку этой сцены, не видя ситуации, в которой один говорит «Счастливого пути» с легким немецким акцентом, то все кажется еще непонятнее. Сама ситуация ничего не говорит о смысле высказывания, если вы его не слышите. И наоборот, высказывание не несет необходимой информации, которая позволила бы восстановить ситуацию. Необходимо и то и другое.