– Точно. Так что он разозлится ещё больше! – она заломила его руки болевым приёмом, который на нём же и отрабатывала.

Билли задрожал. Он выглядел так жалко, что подруги Уиллы даже начали ему сочувствовать.

– Эй, Уилл, полегче. Это всего лишь розыгрыш, – сказала Кейла.

– Ага. Ты и сама могла бы такое устроить, – добавила Кессиди, – только лучше.

– Вот что вы думаете, да? Думаете, я смогла бы сделать что-то настолько отвратительное и низкое, что сделал он, когда умер мой питомец? Тогда вы такие же жалкие, как он! Все вы! Почти такие же жалкие, как та дурацкая ведьмина кость! Если бы я могла загадать ещё что-нибудь, я бы загадала, чтобы вы убирались отсюда! Все вы! Идите домой!

Раскат грома поставил точку в её тираде.

Кессиди, Таниша и Кейла ей не ответили. Да и что они могли сказать? Подруги забрались в палатку, подхватили свои спальные мешки и сбежали.

Уилла молча смотрела, как они уходят. Да, она перестаралась. Но прежде чем критиковать нашу главную героиню, вспомните: это был необычайно мерзкий день.

Теперь во дворе остались только двое: Уилла и Билли. Мальчик ничего не сказал – то ли от страха, то ли из уважения. Он поднял сковороду и протянул сестре, не зная, ударит ли та его или нет, но готовясь к любому исходу.

– Прости, сестрёнка, – сказал он, шмыгнув носом.

Ого! Вы можете в это поверить? Билли извинился. Он на самом деле попросил прощения. И разве можно поверить, что кто-то серьёзно называет сестру «сестрёнкой»?

Уилла тоже не поверила. Ни единому слову. Это была очередная уловка Билли. Просто он не хотел, чтобы та рассказала обо всём маме с папой. Неплохая попытка, болван. Но тут Уилла услышала ещё один звук – и не от свистульки для спецэффектов. Она услышала плач. Её младший братец плакал по-настоящему – с чем она не сталкивалась очень, очень давно. «Ты не должна сдаваться, Уилла. Будь сильной. Не отступай. Слабых съедают».

Так что она просто спросила:

– Что с тобой?

– Ничего, тупица!

О, этого следовало ожидать. Этого следовало ожидать с самого начала. Но когда Билли побрёл прочь, насупившись и повесив голову, Уилла пошла за ним. «О, только не это. Сегодня я не дам тебе играть жертву». На этот раз Билли вывернулся из её рук.

– Ладно, крепкий орешек, что за слёзы? Ты-то о чём плачешь?

Она не ждала ответа – по крайней мере, вежливого. Скорее, её ожидало что-то вроде «О твоём уродливом лице, тупица». Но она ошиблась. Видите ли, для слёз у Билли была веская причина. Он плакал о том же, о чём и Уилла.

– Пухлик… – всхлипнул Билли.

Уилла скрестила руки и уставилась на брата.

– Пухлик. Хорошо. Так ты плачешь из-за Пухлика, – она задумалась. Даже теперь она не могла дать брату уйти безнаказанным. – Плачешь о Пухлике, да? Ты на него и внимания-то не обращал, пока он был жив.

И тут из глаз у Билли хлынул настоящий водопад слёз. Он начал рыдать.

– Ты украла его у меня!

– Что?! – возмутилась Уилла. – Ты вообще о чём? Я ничего у тебя не крала, никогда!

– Крала-крала! Пухлик был моим питомцем. Моим подарком на Рождество. Я его любил, а ты забрала его. Забрала из моей комнаты и даже не спросила разрешения. Даже не извинилась! Ни разу! Ненавижу тебя, Уилла! Ни разу!

Он побрёл прочь и не услышал запоздалых извинений Уиллы. Уже ничего нельзя было исправить: Билли расстроен, подруги ушли, Пухлик по-прежнему оставался мертвее мёртвых. Все отлично провели время, как и обещала утром её мама.

Ей оставалось только прибраться. Уилла могла бы подождать до утра, но спать не хотелось. Она оказалась ужасной сестрой и такой же ужасной подругой. Завтра она извинится. Ей нужно помириться со всеми. Начиная с Билли.

Она начала разбирать палатку, вытаскивая первый колышек из земли.

Вввввв-ииииии!

Снова этот звук. Хватит уже, болван. Уилла вытащила второй колышек.

Чирик! Чирик! Это было похоже на птичий щебет. Несомненно, спецэффекты Билли.

Она потянула третий колышек. Звуки вдруг слились в симфонию нечеловеческих воплей, доносящихся откуда-то издалека. Но откуда?

Скажи откуда, ты же знаешь.

Уилла знала тоже. Она бросила колышек и подняла лампу. Нужно было это проверить. Дать Билли возможность напугать её ещё раз, если ему так было нужно. Наверное, она это заслужила.

Уилла пересекла двор и миновала грядки с уничтоженными овощами, освещая дорогу лампой. Она подошла к могилкам питомцев и опустила лампу пониже, чтобы лучше всё разглядеть. Могила Пухлика была точно такой, какой её оставил Билли. Она качнула лампой, проливая свет на три оставшиеся могилы. Ох. Они изменились с тех пор, как она в последний раз их видела. Они были разрыты. На языке кладбищенских торговцев это означает, что они были раскопаны, а земля разбросана вокруг. Очень подло, даже для Билли.

Ветер зазвенел брелоками на браслете Уиллы. Звяк! Золотая рыбка Золотко. Звяк! Кролик Руди. Звяк! Попугайчик Полли. Все они были питомцами Уиллы до появления Пухлика, до того, как его рождественским утром подарили Билли.

Секундочку! Пухлик был питомцем Билли!

И тут Уилла вспомнила про ведьмину кость. Про слова, которые она произнесла: «Я хочу, чтобы мои питомцы снова были живы». Мои питомцы.

И только Уилла всё вспомнила, она обернулась и увидела, как ожившие останки голодного кролика, окоченевшего попугайчика и омерзительной рыбки движутся к ней. Мёртвые питомцы облепили её с головы до половинки мизинца на ноге. Уилла не смогла их сбросить. Они клевали! Жевали! Прихлёбывали!

Видите ли, питомцы Уиллы ничего не ели уже долгие годы. С тех самых пор, как она в последний раз покормила их. И они были очень, очень голодны!

УИЛЛА ЕЩЁ СМОТРЕЛА НА СВОЙ БРАСЛЕТ, когда старый библиотекарь поднял взгляд от страниц.

– Хммм… Аппетитная история. Критика? Комментарии?

На этот раз их не было. По крайней мере, они не прозвучали вслух. Но Уилле определённо не понравилось то, что она услышала. Ни один кусочек. Или же «ни один укус»?

– С меня хватит, – сказала она. – Я хочу уйти. Сейчас же.

Обычно Тим первым последовал бы за ней. Вот только он… прирос к скамье запасных.