Здешние воины, в отличие от всех тех, с какими нам приходилось сражаться раньше, никогда не сойдутся с нами грудь в грудь в решающих битвах. Честный бой не для них. Завидев наш развернутый строй, они трусливо бегут, зато при каждом удобном случае норовят завлечь нас в ловушки, разят, кого могут достать, из засад, налетают, как вихрь, из ночной темноты и, нанеся нам урон, исчезают.

Слову местных вождей верить нельзя, клятвам тоже. Чуть зазеваешься или расслабишься, тут же получишь коварный удар. Они бьют в спину, без колебаний нарушая даже самые выгодные для них соглашения. Таких примеров не счесть. Неспособные одолеть нас в открытом бою, эти люди тем не менее не признают себя побежденными, а удирают и вновь возвращаются, чтобы язвить нас опять и опять.

Надо признать, ими движет похвальное чувство — ненависть к хлынувшим в их страну чужакам. Они ненавидят нас с той же упрямой стойкостью, с какой еще издревле привыкли переносить любые лишения и невзгоды.

Но действия этих людей отнюдь не похвальны. Все они жаждут нещадно уничтожать нас — даже старики, женщины и мальчишки. Но не открыто, как это подобает солдатам. Нет, они нападают исподтишка, стараются усыпить нашу бдительность показным миролюбием, иногда даже просят помощи, а когда мы оказываем ее, убивают. И это еще в лучшем случае. Думаю, все вы знаете, как тут обходятся с теми, кого захватывают живьем.

При всем при том никто не может обвинить меня, что я пришел сюда с намерением ограбить и разорить этот край. Нет, я все еще как-то пытаюсь договориться с главарями разбойничьих шаек, в какие сейчас превратились все местные племена. Я делаю им самые великодушные предложения, приемлемые для обеих сторон. Жестокое нескончаемое кровопролитие нравится мне не больше, чем вам, и я был бы рад, если бы мне удалось превратить здешних туземцев в надежных и верных союзников македонцев. Будь у меня к тому хоть малейшие шансы, я бы с радостью ухватился за них, но, увы, мне в этом смысле вообще не на что опереться. Противник не оставляет мне выбора, он не ищет союза, он хочет нам навязать и навязывает ни на что не похожую, изматывающую, изнурительную войну. Тактика его всем предельно понятна. Что ж, раз у нас нет иного выхода, мы приспособимся к ней.

* * *

Далее Александр заговаривает о великом значении армейской сплоченности, зиждящейся на глубокой внутренней убежденности каждого из солдат в правоте своих действий. Победить нас противнику невозможно: наше военное превосходство бесспорно. Однако своим коварством, свирепостью и упорством наш сегодняшний враг вполне способен смутить нас, поколебать наш дух и тем самым не дать нам сломить себя окончательно. Так что всемерное укрепление воли к победе становится сейчас чуть ли не главной из наших задач.

— Помните, друзья мои, все, с чем вы уже успели соприкоснуться: затяжные погони, нескончаемые прочесывания труднодоступных и мрачных районов, захват сел, возня с толпами пленных, выколачивание нужных сведений из так называемого мирного населения, — все это меры вынужденные и нам не свойственные, но без них нельзя выиграть эту войну. А уж коли нельзя, то вы, как солдаты, обязаны беспрекословно участвовать в таких рейдах, выполняя свой воинский долг. Боги свидетели, я хорошо понимаю, что все вы стремились гордо и храбро шагать по стопам своих братьев и своих отцов в надежде, так же как и они, покрыть себя неувядаемой славой, а потому вас, конечно, обескуражило реальное положение дел. Трудностей, жестокостей, крови — хоть отбавляй, а вот блеска, торжественности и возможностей проявить свою доблесть не так уж много. Повторяю — я это понимаю, а потому не хочу никого принуждать следовать за мной дальше. Более того, я не хочу, чтобы вы принимали решение прямо сейчас, в строю, в моем присутствии и перед лицом своих товарищей. Ибо ваш выбор не будет свободным. Всеобщее воодушевление — прекрасное состояние, однако оно, подобно стремительному течению какой-либо горной афганской реки, способно увлечь некоторых из вас совсем не туда, куда их манят разум и сердце.

На этом я заканчиваю. Сейчас вы разойдетесь, получив на размышления как сегодняшний вечер, так и весь завтрашний день. Пусть каждый из вас не спеша пораскинет умом, спросит свое сердце, посоветуется с друзьями и примет взвешенное, продуманное решение. После чего я вам рекомендую с глазу на глаз переговорить с вашими младшими командирами. Ибо даже если человек вдруг поймет, что нынешний способ ведения боевых действий не для него, это еще не значит, что ему не найдется места в армейском хозяйстве. Есть тыловые службы, гарнизонные — да мало ли там какие. Ну а кто не найдет в себе сил остаться, тот сможет невозбранно вернуться домой с одним из обозов отставников. Эти люди получат расчет за все время, проведенное ими на службе, им даже оплатят обратный путь. Ну а награды, трофеи и слава — это уже для тех, кто останется.

* * *

Тут собрание снова взрывается. Александр опять призывает солдат к тишине.

— Но помните, друзья, тех, кто решит остаться, ждут не одни только почести и сплошной ливень наград. Это, конечно же, никуда не уйдет, но поначалу я потребую от них мужества, стойкости и упорства. Все должны отдавать себе отчет в том, что соглашаются на трудное и опасное дело, и в дальнейшем никакого недовольства или брюзжания я уже не потерплю. Пути назад тоже не будет. Вы пойдете только вперед. С боями, бок о бок, ведомые командирами, след в след за вашим царем!

Знайте, я вознамерился покорить все земли, когда-либо склонявшиеся перед Персией, а Индия тоже принадлежит к их числу. Но перво-наперво необходимо утихомирить Афганистан. Да, страна эта бесплодна и не богата, но ошибается тот, кто считает ее не заслуживающей внимания. Это ворота в Пенджаб, путь, связующий Запад с Востоком, и мы не можем двигаться дальше, не обеспечив себе надежный тыл.

Веками через Бактрийскую равнину в эту страну вторгались с севера полчища скифов. Они опустошали ее и исчезали в своих бескрайних степях. Двести лет назад Кир Великий возвел здесь для сдерживания этих дикарей цепь крепостей, однако сам пал в сражении с кочевниками, которых мы зовем массагетами.

Кир не сумел совладать с разбойниками, но мы спуску им не дадим. Мы не просто прогоним варваров восвояси, мы будем неотступно преследовать их повсюду, пока они не взмолятся о пощаде. Мы сделаем эти края безопасными, иначе зачем же мы здесь? Верьте, мы этого непременно добьемся. Ну а добившись, переберемся через Гиндукуш и вступим в Индию, где, я надеюсь, помимо несметных богатств обнаружится и достойно оберегающая их армия, привычная к более благородной войне.

Итак, впереди Индия. Но прежде — Афганистан!

А сейчас, друзья мои, ступайте. Насыщайтесь, отдыхайте и думайте. К сожалению, вы нашли здесь не то, на что рассчитывали, однако гордым сынам прославленного народа вряд ли стоит чересчур этим удручаться. Ваших отцов и ваших братьев никогда не страшили ни стихии, ни люди. Почему-то мне кажется, что всего этого не устрашитесь и вы.

На сегодня все свободны. Завтра вас распишут по подразделениям.

Разойдись!

Нас — меня, Луку, Тряпичника с Блохой и еще кое-кого из наших знакомцев — приписывают к пешим «друзьям», возглавляемым македонцем Койном и персидским вельможей Артабазом, точнее, к летучей колонне этого формирования. На другой день мы прибываем в часть, где нас берут на довольствие и ставят в строй.